Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

Наконец, миновали Батайск. По обе стороны – степь. По проселочной дороге, возле железнодорожного пути, уныло тянутся со своими обозами кубанские казаки, оставившие фронт и ожидающие в возвращении домой спасения от красных полчищ.

В Екатеринодаре – несколько дней стояния на запасных путях, вдали от станции, у семафора. Все забито поездами, направляющимися в Новороссийск. Здесь мы узнаем о падении Ростова. Но общее настроение не такое паническое, как раньше. Фронт сравнительно далеко… И многие пассажиры проводят время в городе, некоторые стараются в ресторанах залить горе вином.

И как-то раз опять – тяжкое зрелище возле нашего поезда. Поздний вечер… Какая-то группа возвращающихся из города, сильно подвыпивших. И один, увидев перед собой семафор с красным огнем, становится на четвереньки и начинает отрывисто свистеть. Ему нужно, чтобы семафор повернули, заменили красный огонь зеленым и дали возможность всей компании двинуться дальше.

Разнообразны в минуты несчастья русские души. Одни обращаются к Богу. Другие – к алкоголю.

И в Новороссийске, куда после долгих остановок в пути мы прибываем в канун Нового года, – что-то странное, непонятное. Частая ружейная стрельба, как будто бы перестрелка…

Неужели красные успели обойти наши отступавшие части и проникли сюда? Или зеленые спустились с гор и пытаются захватить порт?

Нет. Оказывается – население празднует встречу Нового года. Сияют рестораны огнями. Бродят по улицам оживленные жители.

Что же… С новым годом! С новым счастьем!

Два месяца прожили мы в Новороссийске в вагоне третьего класса, загнанном куда-то далеко от вокзала. Из поездов, пришедших сюда с севера, среди сети рельс образовался целый городок. Зима стояла жестокая, свирепствовал ледяной норд-ост. Под яростными наскоками ветра вагон наш приподнимался на одну сторону и падал колесами на рельсы, точно стуча железными зубами от холода. Выходная дверь примерзала, хотя на площадке непрерывно пылала печь.

Из ростовской «Зари России» нас прибыло сюда несколько человек: M. А. Суворин, я с женой, секретарь редакции, капитан, заведовавший хозяйством газеты, и три наборщика. Грустными вечерами, в ожидании парохода, который должен был отвезти нас куда-то на запад, мы при свете свечи обсуждали вопрос, в каком городе окончательно поселиться заграницей. По общему мнению, года через два большевики безусловно падут; но и на этот срок где-то надо устраиваться. Я лично, помня свою ошибку при бегстве из Петербурга и не вернувшись туда через четыре месяца, как предполагал, на этот раз не желал оказаться наивным и высказывал мрачную мысль, что падения большевиков нужно ждать не через два года, а через три, чем вызывал общее возмущение своих собеседников.

Однажды Михаил Алексеевич Суворин отправился в город к своему героически-неутомимому брату Борису, эвакуировавшему «Вечернее время» в Новороссийск и здесь возобновившему издание газеты, устроившись за неимением места в каком-то подвале. Вернувшись в поезд, Михаил Алексеевич с волнением сообщил нам радостную весть: в редакции «Вечернего времени» он встретился с сербским дипломатическим представителем при Добровольческой армии, разговорился с ним, и тот предложил ему открыть «Новое время» в Белграде. Мало того: серб-дипломат, воодушевившись своим планом, обещал немедленно снестись со Спалайковичем 178 178 Мирослав Спалайкович (1869-1946) – государственный деятель, дипломат. Посланник Королевства Сербии в Петрограде (1913-1917), министр без портфеля и заместитель министра внешних дел Королевства сербов, хорватов и словенцев (1918-1924), посланник в Париже (1924-1935). – Комментарии, касающиеся сербских реалий у А. М. Ренникова, выверены и дополнены Алексеем Борисовичем Арсеньевым (Новый Сад, Сербия), историографом русской эмиграции на Балканах, за что редакторы-составители приносят ему искреннюю благодарность. и попросить его об оказании материальной помощи будущей нашей газете.

Прошло две недели томительного ожидания. Мы все волновались. И, наконец, получился ответ. Спалайкович сообщал своему представителю, что Сербия будет счастлива принять у себя «Новое время» в Белграде. Мало того, изданию будет оказана широкая помощь; что Суворин ради проформы должен только привезти с собой малоценные донские деньги, и деньги эти сейчас же будут обменены на динары из рассчета по 800 динар за каждый добровольческий тысячерублевый билет.

Радости нашей, после получения ответа Спалайковича, не было границ. Каждый из нас наскреб все оставшаяся у него после ликвидации «Зари России» тысячерублевки и внес Суворину в качестве паев будущего издательства. А что касается меня, то при такой перспективе я в первый раз в жизни решил показать себя финансистом. Ведь, все-таки, из всей нашей группы я был единственным человеком со специальным математическим образованием!