Венсан Равалек - Гимн шпане

— Ну что?

Да ничего! Оставался единственный выход: у одного мужика по соседству был трактор, возможно, с ним удастся договориться, но, как всегда, никто понятия не имел, где его найти.

Для полного счастья я в компании легавых обошел все бары в городишке, в них было не протолкнуться, народ прилип к телевизорам, все слушали последние новости — в море пропали сотни лодок, конца бури, похоже, не предвиделось; естественно, владельца трактора нигде не было, нам пришлось методично прочесать в его поисках пивные, а он оказался не в таком уж злачном месте, всего-навсего у себя дома, просто он был таким заядлым выпивохой, что никому в голову не пришло заглянуть к нему сразу; к тому моменту, как мы его нашли, прошло уже пять часов, на дворе стояла тьма, как в декабрьскую ночь.

— Ну чего? — раздался за дверью хриплый голос.

У меня оставалось три пятисотенных купюры, и одну я отдал только за то, чтобы он соизволил покинуть свою берлогу и пошел в собственный гараж, где стоял трактор. Честно говоря, у меня в бумажнике лежала еще одна купюра, но то была особая статья, я не хотел ее разменивать ни под каким видом — пока она у меня, я был уверен, что ничего страшного со мной не случится: в детстве я прочел старую легенду про одного индейца, у него был талисман, одеяло, с которым он не расставался, хотя оно протерлось до дыр; став уже совсем дряхлым и немощным, но все еще цепляясь за жизнь, он вечно кутался в свое любимое одеяло, а когда пришли солдаты Кастера, то почему-то перво-наперво отобрали у старика одеяло, и бедняга в тот же миг испустил дух. Примерно так же я относился к своей купюре — глупо, конечно, но, зная, что она там, среди других бумажек, я был уверен, что нахожусь под защитой высших сил.

— Видимо, это зажигание, скорее всего — свечи.

Мы прошли через сад, один из полицейских сделал знак другому, чтобы тот шел обратно, теперь я в надежных руках, и им не нужно торчать здесь всю ночь.

— Огромное спасибо, — сказал я, пожимая легавым руки. — За все!

Злобный питекантроп забрался в кабину трактора и завел мотор.

Тот заурчал, из выхлопной трубы вылетело белое облачко.

— Как назло… — из-за дикого грохота мне пришлось орать, — …я не захватил с собой инструменты.

Он приглушил мотор, теперь мы могли слышать друг друга.

— Хотите, чтобы я вас вытащил или починил?

Вопрос застал меня врасплох; конечно, надо починить грузовик, я ведь должен вернуться в Париж, имея невредимый товар, а не ржавый металлолом.

— Предупреждаю; в цене будет разница.

За полный ремонт он запросил еще пять сотен, причем вперед, — этот гад с самого начала заметил их в кошельке, — и клятвенно заверял, что машина будет бегать как новенькая. Так, в полной темноте под бесконечным проливным дождем, я — сидя на крыле переднего колеса, мы доехали до места, Мари-Пьер спрыгнула и пошла нам навстречу, натянув воротник куртки наподобие капюшона; не верилось, но вода вроде бы перестала прибывать, и наш груз не намок.

— Ничего, сейчас исправим.

Он уже открыл капот и прилаживал сбоку фонарь, чтобы разглядеть поломку.

— Свечи, говорите?

Фонарь скатился в грязь, мужик клялся, что в последний раз берется за такую работу, потом обозвал нас лохами и знаком показал Жоэлю, чтобы тот, кажется, врубил контакт, я в этом не разбираюсь, — мотор завелся с пол-оборота; мужик захлопнул капот: значит, свечи, вот шуты гороховые, — он забрался в трактор и закурил самокрутку, ловко свернув ее под защитой плаща, видимо, давно приноровился, постоянно бывая на ветру. Это оказались никакие не свечи, просто Жоэль забыл подключить трамблер.

Думаю, именно в тот момент я решил никогда больше не связываться с напарниками — гиблое дело: даже если человек симпатичный, без закидонов и вообще славный малый, рано или поздно он вас подведет. Конечно, я тоже мог забыть подключить какую-нибудь штуку, кто угодно может допустить промашку, я и сам далеко не супермен, но суть в том, что сейчас ее допустил не я, а именно Жоэль. Я ничего не сказал, это только подлило бы масла в огонь, прохиндей с моей тысчонкой в кармане вместе со своим трактором растворился во мраке, мы тоже заторопились восвояси.

— Давай за руль саду я, — предложил я Жоэлю. Он вымотался, к тому же продрог за время долгого ожидания, поэтому согласился, и мы помчались в Париж.

Светило солнце, сейчас я был в прекрасной форме, хотя конец февраля провалялся с гриппом, не выдержав обратной дороги из Гавра, когда пришлось дрожать на ледяном ветру, и Мари-Пьер целую неделю не отходила от моей постели.