Сергей Захаров - И восстанет мгла. Восьмидесятые

— Мне в школу обратно надо, — виновато сообщил он ребятам.

— Что, зассал? — презрительно улыбнулся Вовик.

— Нет, меня мама из школы забирает и домой отводит, — оправдался Алеша, краснея.

— Ты че, маленький?.. Дорогу домой не знаешь?.. — недоверчивым тоном спросил Гера.

— Знаю, но она мне не разрешает одному, — пристыженно признался Панаров. — Я правда не зассал.

— Иди, без тебя справимся, — снисходительно разрешил Колян, отвернувшись.

Алеша поднялся на ноги, отряхнулся от сухой травы и пыли и что есть силы побежал в приблизительном направлении, где должна бы находиться школа, с возрастающим облегчением оставляя с каждым метром за спиной свои страхи и чужую войну.

— Ты что это весь красный и измокший? — спросила мама, выходя с ним в коридор из почти пустого класса.

Мальчик едва успел вернуться пару минут назад и еще не остыл от бега.

— В футбол с ребятами играли, — не сморгнув глазом, находчиво соврал он.

Изъяснить истинную причину своего внешнего вида ему показалось еще нереальнее, чем разобраться в темных истоках запрета рисовать благовидный облик Ленина.

— Ну ладно, пошли домой, — позвала Надежда, покачав головой, — рубашку завтра новую наденешь.

Военное противоборство «центровских» вкупе с союзными «двухэтажками» против упорных «рабоченских» завершилось втихомолку. Решающая сеча на склоне песчаного карьера не состоялась ввиду трусливой неявки противника. Поскучав с полчасика, ребята на манер фециалов швырнули в сторону рабочего поселка несколько камней, посвистели, покричали, попрыгали и с чувством увенчанных лавром победителей разошлись по домам.

В дальнейшем пристыженный неприятель со сломленным духом вел себя в школе тихо, не провоцировал ссор и молчком смирился с безоговорочным главенством Вовика и его верной свиты, поддержанных дружной камарильей Коляна из смежного класса.

Поскольку Алеша был непосредственным участником летописного события — храброй вылазки против врага, он по умолчанию пользовался снисходительным покровительством обоих предводителей. Поэтому, невзирая на сомнительные физические данные и неумение драться, в разряд париев он не попал. На эту роль нашлись другие мальчишки, маленькие и щуплые, вынужденные сносить неизбежные демонстрации силы и самоутверждения от элит обеих когда-то соперничавших групп. Как заикавшийся, пугливый Степа.

Новая расстановка сил и окончательное построение иерархии были завершены всего за неделю. Классная руководительница даже не догадывалась о сложных политических переменах, произошедших во вверенном ей детском коллективе.

Учиться Панарову в общем нравилось. Материал ему давался легко, Римма Григорьевна была искушенным педагогом, к тому же многое из услышанного и увиденного он давно знал и умел. Вызывал досаду лишь разный уровень подготовки ребят в классе. Ежели Алеша читал бегло и с выражением, то большинство едва разбирало слова по слогам, немало было и таких, что еще не знали все буквы алфавита.

Алеша, уставая от бесконечных повторений, должен был дожидаться, когда его нагонит большинство заурядных одноклассников, вместо того чтобы, не теряя времени, развиваться дальше.

Римма Григорьевна заприметила, что не на первых страницах он сидел на уроках чтения с букварем — на тайком раскрытых последних, там, где помещались небольшие тексты на разные темы.

— Так, а теперь продолжит Панаров! — заслышал как-то Алеша, углубившийся в чтение очередного рассказика, требовательный голос классной.

Мальчик с ужасом обнаружил, что весь класс обернулся на него, и учительница нетерпеливо ждет. Он судорожно раскрыл страничку со слогами, предусмотрительно отделенную бумажной закладкой — ту, что вот уже минут десять напряженно, сменяя один другого, преодолевали не блиставшие умом одноклассники — и залепетал, начал торопливо читать вслух наугад.

— Не отсюда! — с суровым упреком известила классная. — Ты что, не следишь за тем, где мы находимся?

— Я все это уже умею, — несмело попытался оправдаться Алеша, поняв, что разоблачен и терять уже нечего.

— Меня не волнует, что ты умеешь! — рассерженно вскричала Римма Григорьевна, и искривленный злобой лик ее вмиг побагровел, взор стал колючим, а голос стальным. — На уроке должно внимательно слушать и следить за тем, что читают одноклассники!

— Но мне неинтересно, — почти шепотом возразил Панаров, тоже краснея, но от стыда и смущения.