Сергей Захаров - И восстанет мгла. Восьмидесятые

В здании раздалась беспорядочная стрельба, палили вразнобой одиночными и краткими очередями. Одновременно с первым выстрелом в ангаре погасло освещение.

Через несколько мгновений все стихло.

— Фонарь в багажнике, — приглушенным голосом известил своих белесый. — Включу — все на пол.

Водитель подполз, осторожно приподнялся и нащупал впотьмах замок багажника. Выудив фонарь, он на вытянутой руке положил его на капот и щелкнул кнопкой, оставаясь внизу, за машиной.

Никакой реакции на вспышку не последовало.

Осторожно поднявшись, держа фонарь в стороне от корпуса, оперативник обследовал острым лучом все помещение: на полу кругом валялись десятки стреляных гильз. Его коллеги, держа автоматы перед собой и пригнувшись, быстро обошли периметр.

— Здесь двое наглухо, — осветив два черневших в лужах крови трупа, огласил белесый. — Один с пистолетом «ТТ», второй без оружия — видать, водила.

— Третий еще был, что ворота открывал, — заметил оператор.

— Не видать… Ушел, поди, третий… Михалыча тоже наглухо, — проверив пульс на каротидах, возвестил актер. — Из «тэтэшника» прямо в сердце — без шансов.

— Твою мать! Съездили за звездами! — выругался водитель. — Нас Палыч сожрет теперь!

— Сейчас ППС местный прискочит, — благоразумно вернул его зеленоглазый к более насущным делам. — Выстрелы, поди, по всей станции слыхать было… А этот, агент-то наш, живой?

— Черт, я и забыл про него!

Подойдя к будке, оператор, направив вперед автомат, резко распахнул одну створку дверей и прошелся внутри беглым конусом света.

За коробками, забившись в угол, сжавшись в комок, сидел и неотрывно, не мигая, смотрел на бьющее в лицо холодное сияние мертвенно-бледный Панаров.

— Цел, боец? Ранений нет?.. Быстро с нами, валим отсюда! — приказал комитетчик, и Анатолий послушно соскочил с борта на чужих ватных ногах.

— Михалыча в багажник придется… — неуверенно предложил водитель.

— Быстро, быстро! Ему теперь все равно, — заверил его оператор. — Раньше башкой надо было думать… Уходим, с ментами пускай Палыч разбирается!

Труп втроем загрузили в багажник, и автомобиль, вылетев задом из ворот ангара, с визгом колес развернулся и, не включая фар, понесся по ночным улицам. Навстречу не попалось ни единого наряда ППС.

— Не торопятся они! — колко изрек оператор.

— Выстрелы были. Они не дураки — сразу на рожон лезть, — резонно ответил актер. — Группу поддержки вызвали и ждут в тенечке.

— Слушай, а кузов-то — без единой царапины! — заметил вдруг белесый. — Выходит, только мы во тьме так лихо шмаляли?

— А кто же еще? Того, что Михалыча положил, я первой очередью снял, — подтвердил зеленоглазый. — Водила безоружный — под раздачу попал. А вот третий, видно, ушел враз, как нас внутрь пустил. Скучно ему стало… Больше там, наверно, никого и не было. Время позднее, все дома футбол смотрят.

— Куда сейчас едем? — спросил водитель.

— Гони ровно к Палычу, хвалиться будем, — распорядился оператор. — Тебя где высадить? — обернулся он к Анатолию. — Хотя нет. С нами поедешь… Пусть тот сам решает, что с тобой делать.

Машина без приключений выехала за пределы Сумзы и ночной дорогой летела обратно. Уже не таясь, освещая путь дальним светом фар, разгоняя в стороны с прогретой за день колеи ошалевших зайцев в лесах и вальяжных котов в деревнях, со звоном подпрыгивая на ухабах и проваливаясь в выбоины.

В багажнике, ворочаясь, издавало тупые звуки залитое кровью тело, словно руководитель группы, оплошав, несмело просился в салон, грузно шевелясь средь бесполезных ему теперь бронежилетов.

Панарова знобило несмотря на летнюю духоту, в ушах еще стоял жуткий свист прошивавших стены будки острых пуль «Калашниковых». То, что он остался жив, казалось некой невероятной случайностью.

«Если через это прошел, мне не то что Боксера — мне вообще бояться нечего, — думал он. — Значит, есть еще в жизни вещи, что мне назначено доделать, ради которых меня абсолют от свинца укрыл. Остается лишь дальше влачиться постылым путем — без страха, без ожиданий, без надежд… „Не жди последнего ответа"… Я себе больше не принадлежу. Меня нет, нет ни слабости, ни силы. Сегодня я погиб в перестрелке… Дурь какая-то самурайская, мешанина в башку лезет. Стакан водки бы сейчас!»

Серая «Волга» мягко остановилась у ступеней здания райкома партии, закрытых от жаркого июньского солнца густой, мрачноватой тенью старой еловой аллеи.