Мишель Деон - Высший круг

— Она с ума сошла! Две таблетки после обеда! Ей можно только по одной в день. Она боится, что Жетулиу проигра­ется. Неужели она не поняла, что он никогда не проигры­вает? Артур, ты скотина! Я могла бы себе голову пробить. Что на тебя нашло?

— По-моему, все было наоборот.

— Какого черта ты здесь делал?

— Она мне позвонила. Нужно было подержать ее за руку…

— Только за руку. Ты понимаешь, что в этот момент кто угодно мог бы ее изнасиловать, а она бы ничего не заме­тила! О, Артур, я не могу все время за ней присматривать! У меня есть своя жизнь, и мне нужно заняться ею. Я не могу торчать тут как дура со своими деньгами и кукольной физиономией…

«С кукольной физиономией!» Сцена на этом обрывалась. То, что было потом, не имело значения и не заслуживало того, чтобы его вспоминали снова и снова годы спустя. Элизабет жаловалась на шишку на голове, Артур — на боль в боку. Же­тулиу с лихвой возместил себе проигрыш первых дней. Он появился за ужином, мрачный, в сопровождении Аугусты в белом платье, с розой меж грудей. Когда они проходили мимо, люди за столиками понижали голос. Жетулиу это даже нравилось. Артур расслышал несколько слов им вслед: «Кра­сивая пара!», «Они не женаты», «Конечно, это брат и сестра», «Наверняка есть несколько капель инкской или негритян­ской крови», «Это отец и дочь», на что Элизабет ответила с улыбкой, сильно смахивающей на гримасу: «Ну конечно, он ее родил в пять лет». Артур поскорей ее увел.

Профессор Конканнон к ним присоединился. Он еще не достиг той довольно далекой грани, за которой его пере­ставали понимать. Никак нельзя было привыкнуть к тому, что в определенный момент один-единственный бокал за­ставлял его одним прыжком перемахнуть через ту мыслен­ную линию, за которой его слова уже не вызывали доверия.

А до нее — какой чудесный болтун! С самого начала плава­ния он на полном серьезе готовил лекцию о политических последствиях сокрушительной победы Монкальма над ан­гличанами в Квебеке в 1759 году и пожалования ему титула вице-короля Канады Людовиком XV. В 1791 году Людовику XVI приходит в голову удачная мысль более не прислуши­ваться к советам предателя Ферсена, и он, вместо того чтобы бежать в Варенн, отправляется в противоположном направ­лении и отплывает из Бреста в Канаду. Монкальму семьде­сят девять лет, пора на покой, он слагает с себя полномочия вице-короля. В порыве, который ничто не может остановить, Людовик XVI увлекает за собой французские войска и выби­вает из Северной Америки единственного врага, какой ког­да-нибудь был у Франции — англичан. Вольтер в приступе патетического раскаяния бьет себя в грудь, сожалеет о своей недачной фразе, пишет длинную и помпезную поэму во славу «нескольких арпанов заснеженной земли».

— Но, — вмешался Артур, — насколько мне известно, Вольтер уже тринадцать лет как умер, когда Людовик XVI высадился в Квебеке.

В этот час Конканнон был уже не в том состоянии, чтобы остановиться перед подобным аргументом. Он отмел его взмахом руки.

Что об этом думала Аугуста? О, она слушала!.. С лукавинкой в глазах, с веселой улыбкой на губах, возможно, даже с налетом снисходительности, как будто она все это уже слыша­ла и соглашалась из сочувствия к очаровательному пьянице и выдумщику, чтобы он повторил свой рассказ, приукрасил его и, вдохновляясь весельем и благодушием своей молодой аудитории, без конца выдумывал новые главы, отдавшись на волю своей буйной фантазии. Артур то и дело отвлекался, его внимание было притянуто к себе Аугустой, сидевшей на стуле, как примерная воспитанница пансиона, выпрямил спину, подняв голову, украдкой подавая знаки официан­ту, чтобы бокалы были наполнены, а в конце ужина подали шампанское в фужерах с эмблемой компании «Кунард». Они подолгу встречались взглядами. Она не моргала. Утопая в ее глазах, в которых мелькали лукавые искорки, Артур никак не мог соединить два образа Аугусты: романическое создание, царившее в этот вечер в большей степени благодаря своей грации, чем своей экзотической красоте, и трогательное соз­дание, которое накачивалось успокоительными после обеда, чтобы совладать со своими страхами. Естественность (если не сказать невинность), с какой она вернулась из этого во­ображаемого путешествия, совершенно сбивала его с толку. Видя, как он шевелит губами в неловком и безуспешном уси­лии расслышать собственный голос, чтобы успокоиться по поводу реальности этого ужина, Аугуста наклонилась к нему и прошептала на ухо: