Николай Васильев - Импотент

— Да уж, — опечалился Гнедич, — межзвездные экспедиции даже при субсветовых скоростях лишены смысла. Недаром все современные фантасты уповают на мифические гипертуннели или «кротовые дыры» в каком-то там континууме…

— Зря ты так скептичен, — снова оживился Карцев. — Что-то подобное не исключено и вот почему. Еще Лобачевский показал, что в масштабах Вселенной эвклидова геометрия не годится и предложил свою, весьма замысловатую. Эйнштейн объяснил его геометрию физическим воздействием гравитационных полей. То есть воображаемые нами прямые линии, соединяющие глаза со звездами, на деле криволинейны. А вот насколько? По каким траекториям двигался к нам свет от той или иной звезды? По-моему, варианты могут быть самыми невероятными…

Приведу пример из земного опыта. В тупиковом конце лабиринта, расположенном однако рядом со входом, поместили свечу, а в каждом изгибе лабиринта по зеркалу. Что увидит человек при входе в темный лабиринт? Правильно: слабо освещенный прямолинейный коридор с очень далеким светлячком в его конце. Притом, что источник света находится от него на расстоянии протянутой руки. Пробей стенку и ты возле свечи. Аналогию с гипертуннелями уловили? Конечно, физический смысл пространственно-временных «кротовых дыр» должен быть другим, но поиск их причинно обоснован.

— А по-моему, все упирается в проблему выбора координат, — сказал вконец отрезвевший Гнедич.

— Это само собой. Вероятно, при межзвездных путешествиях даже через эти «дыры» базовая система координат должна помещаться в центр вращения нашей Галактики — при создании вспомогательных систем.

— Эх, так и не дожить нам до звездной экспансии человечества…

— Дожить бы до межпланетной…

— Ну, выпьем по полной за это дело, а то за такими разговорами уже весь хмель слетел…

И два друга продолжили свое приятное общение по заведенному ритуалу, находя все новые темы и поглощая новые рюмки — пока, наконец, хозяйские запасы спиртного не иссякли.

— Что, больше ничего не осталось? — тяжело ворочая языком, спросил Сергей.

— Ни-че-го, — торжественно заверил Владимир, энергично мотнув косматой головой.

— Тогда мне пора, — молвил новоявленный Винни-Пух. — Спасибо за ласку.

— Сергей Андреич, куда Вы пойдете в таком состоянии, — запричитала было Ирина, но Карцев остался непреклонен:

— Доеду, не в первый раз. На улице враз протрезвею.

— Я тебя провожу, — заявил Гнедич, — хоть ты проводин не любишь. И добавил громким шепотом, склонившись к приятелеву уху: — Иначе Ириша меня заест.

— Ну, проводи, — смягчился Карцев. — Но кто проводит обратно тебя?

Долго вылеживался в постели Сергей Андреевич в воскресное утро, преодолевая последствия вчерашней выпивки. Наконец, поднялся на ноги и остатки похмелья выгонял уже получасовым душем: в начале очень горячим, затем контрастным. И когда выпил ежеутренний кофе, почувствовал себя сносно.

«Все-таки не помешает еще на природе прогуляться, — подумал он. — Не съездить ли мне в рощу при Академгородке? Давно ведь не был, а там самое знатное место во всей округе…»

Сказано-сделано. Минут через пятьдесят он вышел из автобуса на окраине раскинувшейся на пологих холмах березовой рощи и неспешным шагом углубился в нее по знакомой тропе. Было солнечно, тихо, слегка морозно, но бесснежно. Мощные березы, меж которыми вилась тропа, поочередно подавали Сергею занавеси обнаженных индевеющих веток, вся золотистая листва которых шуршала и похрустывала под ногами. На далекой вершине холма за березами смутно виднелись многоэтажные дома. Гул машин со стороны шоссе сюда почти не доносился. Было безлюдно, лишь изредка мимо проскальзывал велосипедист, да появлялись в поле зрения отдаленные прохожие.

Как всегда в этой роще к Сергею пришло блаженное умиротворение, отчего на губах и в глазах его появилась блуждающая улыбка. Какое-то время он шел бездумно, жадно вбирая уникальные зрительные образы все новых участков обширного массива. Незаметно перед его мысленным взором стали возникать пейзажи из далекого прошлого…

… вот он в стайке других пацанят поспешает к пруду по тропинке меж высоченными поволжскими дубами и его босые, в ссадинах ступни тонут в прогретой солнцем глубокой приятной пыли…

… вот они с дедом плывут в лодке меж тех же дубов во время весеннего хмурого половодья, и хорошо знакомая роща кажется чужой, угрюмой и опасной…

… вот солнечным ноябрьским днем он бежит, спотыкаясь, на коньках к только что замерзшему межуличному болотцу, где уже носятся на коньках, санках и «каретах» из гнутых железных трубок ошалелые сверстники…