Николай Васильев - Три жизни одного из нас [СИ]

— Ну, хорошо. Красным, я вижу, обозначена олово-вольфрам-молибденовая группа с литием и бериллием, и она замечательно оконтурила некоторые гранитные массивы, — но не все, не все… И теперь хорошо видно различие в их металлогении, а, стало быть, и в происхождении и возрасте… Ай да карта! Ну-с, а где мы будем искать золото?

— С золотом сложнее, Аркадий Алексеич. Непосредственных его анализов как не было, так и нет, а поиск по спутникам — дело ненадежное… Например, мышьяк, который обычно сопутствует золоту, у нас на площади почему-то часто ассоциирует с оловом и вольфрамом, а то и с полиметаллами… Или бор: он тоже и там и сям. Сурьма надежнее, но предел ее обнаружения спектральным анализом занижен и потому она зафиксирована лишь в единичных пробах… Вот здесь я вынес оранжевым цветом комплексные бор-мышьяковые ореолы с сурьмой, серебром, а, местами, со значительным вольфрамом, но все же лучше дождаться результатов самого золота.

— Убедил, Сергей Андреич! Готовь к полю участки по всем прочим полезным ископаемым и вынеси на них свои комплексные ореолы. С золотом же, действительно, погодим… А все же чует моя душа, что где-то сидит в наших недрах этакий золотой крокодил тонн на сто…

— Робкий Вы фантазер, Аркадий Алексеич! В мире такой масштаб золотого оруденения давно не считается за масштаб. Там в ходу месторождения с запасами пятьсот-тысяча пятьсот тонн, а то и больше, причем я даже не южноафриканские гиганты имею ввиду, а канадские, австралийские, штатовские объекты…

— У тебя что же, есть по ним литература?

— Сводки нет, но я периодически роюсь в тех или иных геологических журналах, и там статьи по характеристике зарубежных месторождений иногда попадаются… Да и в методических руководствах есть некоторые сведения.

— Мгм… Если тебе не трудно, сделай мне подборку этих статей и руководств, а то я совсем погряз в текучке и перестал работать с литературой — но, теперь понимаю, что зря…

Скучно стало Карцеву без своих «сокамерников»: добродушного Митяя и язвительного Владимира. Они, конечно, встречались в экспедиции почти каждый день, но ежевечерних дружеских посиделок это заменить не могло. «Вот чертовы бабы! — досадливо усмехался Сергей Андреевич. — Где-нибудь в Англии принято по два-три года жениховаться, приглядываться, а эти выхватили и сразу окольцевали бедолаг!». Впрочем, начитанность в данном случае подвела Сергея Андреевича: вряд ли ныне и в заморских странах тянут волынку с браком… Да и «бедолаги» что-то не шибко тосковали по своему холостячеству…

Карцев пробовал затаскивать к себе на огонек давних приятелей, Степанова и Карпенко, но те стали совершенными «подкаблучниками» и от посиделок по-студенчески увиливали, зазывая в гости к себе. Он, конечно, бывал у них время от времени, вполне светски лицемерил их женам, а на обратном пути в общежитие кривовато лыбился.

Встречи с Юлей тоже стали редки: с одной стороны потому, что ее мать приболела, и Юля почти все свободное время вынужденно проводила в семейном кругу. С другой же стороны… С другой у Карцева, наконец, открылись глаза на природу своей страсти к Юле: при многих внешних несоответствиях Юля разительно походила на Марину! Особенно теперь, когда благодаря Карцеву она избавилась от своего комплекса неполноценности и обрела тот же апломб, ту же манеру победительной самки, что некогда восхитили юного провинциала в студентке-ровеснице, но со временем стали все более раздражать.

Инстинктивно он стал притормаживать развитие отношений с Юлей: реже звонить к ней в поликлинику, ссылаясь на занятость, избегать части встреч в городе, использовать в разговорах сдержанный, или обыденный, или даже суховатый тон… Все еще полная к нему чувств Юля не желала прозревать и почитала его выходки досадливой реакцией на ее семейные неурядицы. Потому при каждой встрече она с большим пылом винила сложившиеся обстоятельства и просила их извинить, пережить, наверстать потом… Потому при редких альковных свиданиях страсть ее вовсе становилась невероятна и сопровождалась бурными слово- и слезоизвержениями…

Карцев всякий раз бывал тронут, очень старался смягчить, убедить, угодить, и добивался умиротворенной улыбки на губах отъезжающей Юлии — но уже назавтра вел прежнюю политику, зная из прошлого общения с Мариной, что каждая его уступка будет предвосхищением новой и так далее, по нисходящей. Увы, любовные отношения — это еще и противоборство, излюбленная форма порабощения человека человеком…