Наталия Червинская - Маргиналы и маргиналии

Счастья, к которому нам велит стремиться американская конституция, все равно нет.

Семью я содержала продажей своего прикладного искусства. Коллекционеры – люди сумасшедшие, отношения их с художниками традиционно нечестные, базарные и не изменились со времен Ренессанса. В тяжелых ситуациях я с удовольствием перечитывала автобиографию Бенвенуто Челлини. Мы с Челлини оба прикладные художники, работали на заказ. Он вызывал своих заказчиков на дуэль за неуплату. И мне тоже иногда хотелось.

Перед деловыми поездками я находила вдохновение в каком-нибудь женском романе о бедной сироте-служанке, часто даже соблазненной и брошенной сыном хозяев, которая начинает собственное дело и, глядишь, к концу романа становится главой международной корпорации. Это чтение приводило мои мозги в состояние, необходимое для розничной и оптовой торговли. Но ненадолго. Торговать я так никогда и не научилась. Теоретически бизнес мне очень нравится, канцелярские товары я люблю не меньше, чем любили их Чичиков и Остап Бендер. Более того, считаю торговлю высоким искусством, включающим в себя и театр, и глубокое знание психологии. Настоящему торговцу нужны харизма, любовь к людям, любовь к риску. Ничего этого у меня нет.

Я ездила на маленькие ярмарки, часто напоминавшие стилем и эстетикой блошиные рынки, проходившие в довольно уродливых отелях, мотелях и гостиницах.

Мотаясь по этим мотелям и гостиницам, как Гумберт Гумберт с Лолитой, я объездила почти всю страну. С завистью смотрела на большие ярмарки прикладного искусства в Нью-Йорке. Так красиво казалось – недосягаемо. Думала, не примут. Но приняли.

Проходили эти престижные ярмарки в казармах Национальной гвардии. Таких казарм несколько в городе: огромные викторианские замки из красного кирпича. Похожи на Исторический музей, чем отчасти и являются. Там очень красиво внутри, все сохранилось: полированное дерево, кожаные кресла, по стенам реликвии, в витринах трофеи, батальные полотна, знамена.

Кругом залы, вроде офицерского клуба. Часто в этих залах устраивают ночлежки. В той казарме, где проходила наша ярмарка, помещалась ночлежка для беспризорных и трудновоспитуемых подростков.

А посредине огромное помещение, вроде плаца или манежа. За день до открытия это огромное помещение еще холодное, полутемное и замусоренное, и мы расставляем свои задники, ларьки, шатры, столы, осветительные приборы, развешиваем драпировки.

Назавтра все будет сверкать, как в театре, и станет жарко и душно.

И вот накануне, когда мы устанавливались, пришел учитель, Макаренко такой, со своими подопечными. Малолетний бандюга остановился, посмотрел мои работы, лежавшие в разворошенной упаковке, в темноте, на грязном столе. Присвистнул и с уважением сказал:

– Ну, это больших деньжищ должно стоить…

– А откуда ты знаешь? – спросила я.

– Ну так сразу же видно! А что, покупают?

Узнав, что покупают, осудил.

– Вот дураки, – сказал, – лучше купили бы на эти деньги выпивки!

Я согласилась, потому что и сама так всегда думала. Но объяснила ему про товарообмен и свободный рынок: продам, мол, свою работу, если она кому-то нужна, а на вырученные деньги куплю нужную мне выпивку. Как Бенвенуто Челлини. Или, наоборот, накоплю и дам своим детям образование. Учитель остался очень мною доволен и благодарил за толковый урок экономики.

Рассказываю я это к тому, что оценка беспризорника была самой замечательной похвалой за все долгие годы моих занятий прикладным искусством. Хотя комплименты коллекционеры раздают щедро. Прямо-таки на ветер они бросают комплименты – в отличие от денег. Но тут моя работа показалась ценной даже трудновоспитуемому беспризорнику. Как бы сказка Андерсена наоборот: мальчик подтвердил существование роскошного наряда короля.

На следующий год произошло 11 сентября. В казармах Национальной гвардии разместили настоящих национальных гвардейцев, они проходили боевую подготовку перед отправкой в Афганистан. Организатор выставки заявил, что все отменяется по соображениям госбезопасности, а залог, уплаченный за участие в ярмарке, украл.

С того момента моя торговая карьера пошла медленно, но вниз. И не только моя. Рынок американского прикладного искусства, вернее, ремесел усох и рухнул, так как теперь в связи с интернетом Земля плоская и можно покупать по всему свету совсем дешево. Наши ярмарки завяли. Вместо них устраиваются рождественские базары на улицах с кустарным товаром из разных стран.