Михаил Стрельцов - Храм превращается в плацебо

Естественно, с такими волосами её могли звать только – Светой. Это я узнал чуть позже, но по всем законам логики она должна была как-то объяснить своё появление. Что она и сделала – тыкнув в окно пальцем:

– А мы ваши соседи! Через дорогу дом видишь? Наискосок. С зелёной крышей. Это наш. Нефёдовых здесь все знают.

Я посмотрел на основательный особняк, рядом с которым стояли «Жигули» редкого оранжевого цвета. Почему-то вспомнил слова мамы: мол, разрешено строить дачные домики не больше четыре на шесть. Потому и хитрили, строили в два этажа. По размеру рассматриваемого дома – предполагалось, что Нефёдовы каким-то образом обошли номенклатурное постановление.

Света же бесцеремонно разглядывала стены:

– Красиво у тебя тут! – прицокнула, рука – в бедро. – Это кто? Штирлиц?

– Тихонов.

– А этот толстый?

– Банионис.

– А это Высоцкий?! Правда? Настоящая фотография? У меня пластинка его есть. Там песня про жирафа, такая комичная.

– Дашь послушать? – я оживился.

– Ну, не знаю… – замялась Света. – Если только не поцарапаешь… А пойдёшь сегодня с нами купаться?

Река была совсем недалеко: преодолеть самодельную насыпную дамбу, полянку и галечный пляж. Когда мне сказали «с нами», я предполагал, что будет какая-то местная компания, с каждым из которой надо будет знакомиться. «Привет! А я Жэка Высоцкий» – «О, Высоцкий!», и какой-нибудь подколупчик навроде «А на гитаре не играешь?». С одной стороны, где-то, конечно, и приятно быть однофамильцем знаменитости, но вот эти всякие новые знакомства всегда оставляют осадок. Потому обрадовался, когда понял, что до реки мы со Светой пойдём вдвоём. Не прошло и часа после знакомства, а мы шуршим галькой под сланцами. У Светы они розовые, с тонкой резиночной, ярко разделяющей большие пальцы ног от остальных. Под цвет купальника. Как я думал – знакомство с её компанией оттягивалось лишь до пляжа, где ребятня и девчата давно плюхаются в воде, ныряя с огромного камня, едва видимого над поверхностью. Там могло одновременно уместиться бок о бок до шести ребятишек.

Так оно и было: с визгом, всплесками, шумно некая группка оседлала камешек, как воробышки у лужицы. Но Света повела вверх по течению, пообещав показать «обалденное». Действительно, галечный пляж – не лучшее место загорать. Под спиной всегда что-то колет, мешается. А тут натаскали крупных плоских камней и соорудили две приличные, обжигающие лежанки. Хотя после недолгого барахтанья в реке нагретые солнцем камни, тепло поглаживая, принимали мокрую спину.

– Как электрофорез, правда? – подмигнула Света.

Пришлось у неё поинтересоваться, о чем она? Как дочь врача, Светланка тут же принялась рассказывать о всевозможных медицинских приборах, которые лечат и то, и это, причем странными способами. Я тут же вообразил её привязанной, не могущей пошевелиться, стянутой туго-накрепко, когда тело щекочет электричество. Прикинул, что в этой ситуации, наверное, запросто можно сдёрнуть с неё купальник и, наконец, посмотреть, чего там у них, у девчат? Тем более, находящееся напротив, правда, в купальнике, было совсем рядом – стоит руку протянуть. Необычная, внезапная мысль о том, что вот так вот, почти с раздетой девчонкой впервые наедине, меня же и смутила. Она трещала про фантастические какие-то солярии в Москве, где недавно была с мамой, а я невольно восхищался длинными ногами, крупной родинкой на лопатке, светлым этим каре, почти как у Алисы Селезнёвой – только белого цвета, и даже – резиночкой от сланцев между пальцами ног. Мокрый купальник увлёк одну из лямок от прятавшейся под ней белой полоски, и я – потерялся в этом мире. Словно зажмурился, тёмный кадр – и вот совсем рядом, прямо над лицом, настолько близким, что оно не помещается в фокус зрения. От внезапности замямлил, что было в голове:

– Можно тебя поцелую?

И тут же пожалел об этом. Потому что стало происходить непонятное. По логике – мне сейчас должны были заехать ладонью по макушке, сказать какое-нибудь обидное слово, оттолкнуть и убежать, хлопая себя сланцами по пяткам. Но Света лишь задрала носик, уводя глаза в просторное, без облачка, небо, отчего её взгляд стал задумчивым, не присутствующим, и медленнее обычного растягивая слова, сообщила:

– Об этом вообще-то не спрашивают… Пока никто не видит, быстренько.

Мне показалось, что коснулся губами солоноватого узелка пионерского галстука, только мягче, даже мягче, чем шёлк… И вот тут она оттолкнула, поднялась, оставив на камнях мокрый контур, и в три прыжка, смеясь, оказалась в реке. Внезапно я почувствовал, что известный мне Жэка куда-то пропал, вместо него, телком, к воде поплёлся некий манекен. Причём ему на этот раз было всё равно: купаться или не купаться. Окунаясь в воду, щурясь от брызг, которыми из ладошек Света на меня плескала, пытался поймать некую ускользающую сферу. Она отделялась от головы, размером с неё, только пустая до прозрачности и, подобно воздушному шарику, юлила над водой в только ей ведомом направлении. А голова при этом стала действительно пустой, напечённая солнцем, не могла выдать ни одной путной мысли, кроме странного: «А дальше-то чего?».