Анатолий Курчаткин - Потрет женщины в разные годы

Маргарита почувствовала, как в ней набухает, спеет, почти уже созрела готовность откликнуться на его предложение согласием. Она подумала: похоже на то, как снимают этих девок у джипов. Точно так же.

– У меня, Слава, нет заграничного паспорта, чтобы ехать с тобой в Париж, – сказала она. – И в Лондон, и в Нью-Йорк, и куда там еще?

Она забыла в этот миг, ей начисто отшибло память, что паспорт у нее, вероятней всего, есть, готов, лежит в ОВИРе и нужно лишь съездить за ним, забрать. Чего она после отлета Сергея в Америку так и не сделала.

– А что, какие проблемы? – удивился Владислав. – Пойти в ОВИР и сделать. Пара пустяков!

– Нет, у меня проблемы. Мне не дают. У меня была такая степень секретности.

Маргарита произнесла это – и снова не вспомнила, что уже преодолела свою секретность, что паспорт почти наверняка ждет ее, и всех трудов – доехать до ОВИРа и отстоять в нужную комнату очередь.

– Степень секретности? – иронически отозвался на ее слова Владислав. – Подумать только: такая степень секретности! – Он взял ее за локти и снова приблизился к ней своим плавящимся в желании и оттого остро возбужающим ее плывущим взглядом. – А если я тебе сделаю паспорт, поедешь? Поедешь, спрашиваю?

– Как это – сделаю? – не поняла Маргарита.

– Мое дело.

– Нет, как?

– Как, как! – с прежней иронией проговорил Владислав. – Как все делается, за деньги! И не через какой не ОВИР, а прямо в МИДе. Дай только имя-фамилию, дату рождения и фотографии.

– А вроде теперь уже так не делается. Это вроде только в начале девяностых так было можно.

Маргарита верила ему уже абсолютно, полностью, и если спрашивала, это спрашивало не сомнение в ней, а просто она не могла решиться дать ему согласие так сразу. Собиралась с силами, чтобы ответить ему «да».

– Деньги сейчас еще побольше нужны, чем в начале девяностых, – отвечая ей, сказал Владислав. – Знать только нужно, к кому обратиться. Связи иметь хорошие. У меня хорошие. Вместе в МГИМО учились.

– И что, прямо так: никаких моих документов, имя-фамилия – и все?

– И все, – подтверил Владислав.

Она верила ему абсолютно, безоговорочно, – и все же, оказывается, сомневалась.

– А ведь это, наверно, немалые деньги?

Владислав прищурил глаз, словно бы прикидывал, какие это могут быть деньги, и кивнул:

– Изрядные.

– И ты готов их платить?

– А едешь со мной?

Маргарита помолчала. Взгляд невольно снова схватил проституток у джипов. Те устали глядеть на них с Владиславом и отвернулись, вновь щебетали между собой на свои продажные темы.

– Поеду, – сказала она, враз осипнув. Откашлялась и повторила: – Поеду.

– Значит, плачу, – сказал Владислав.

Лицо у него было открытое и веселое. Чудное лицо. Недаром она тогда так на него запала.

Самолет взодрал нос и взлетел. Стремительно отвалилась вниз взлетная полоса, мелькнула нитка забора, проплыли, на глазах уменьшаясь и превращаясь в набор из детского конструктора, какие-то приаэропортовские строения сарайно-ангарного типа, лес, выплывший под крыло, был похож на ковер мха. Место Маргариты было у окна, и она, не отрываясь, смотрела в него. Грудь разламывало восторгом. Вот это что такое – летать самолетом! Она летела впервые в жизни. Впервые, и сразу в Париж! Paris is never out of time. А впереди – и Нью-Йорк, и Лондон, и Рим, и Мадрид, почему же нет?! Вот тебе, Сережа, за твое предательство. Получи.

В аэропорту, когда проходила через таможенников, через стойку регестрации, сдавая багаж, а после – паспортный контроль, все время, не в силах избавиться от этих мыслей, думала о Сергее. Видела, как проходит предполетные этапы он, представляла на своем месте его – вот, значит, как оно все было с ним, когда стояла там, в темном углу неподалеку от стола таможенного досмотра… Забыла о Сергее она, пожалуй, лишь на короткий миг – когда девушка в будке паспортного контроля, забрав ее паспорт, ожидала каких-то сведений у себя на невидимом дисплее. Маргарита стояла, смотрела сверху на рыжий перманент пограничницы, и от напряжения у нее сводило мышцы на ногах. Все же никакой Славы Анисимовны Рогозовской в природе не существовало. Но девушка дождалась там на дисплее необходимых свдений, покидала глазами вверх вниз – сравнивая Маргариту с фотографией, простучала по паспорту щелкающим агрегатом, ставя штамп о выезде, и выбросила паспорт на стойку: «Пожалуйста. Счастливого пути».

– Что, – сказал Владислав, кладя Маргарите руку на колено, – прощаемся с родимой отчизной? Прощайся, прощайся. Хрена в ней, родимой. Была чушкой зачуханной, ею и останется.