Анатолий Курчаткин - Потрет женщины в разные годы

Маргарита созрела для того, чтобы лечь под каток, недели через две после визита к начальнику ОВИРа.

– Рита?! – как поперхнулся Семен Арсеньевич, услышав ее голос. И, чтобы скрыть растерянность, употребил свое обычное присловье: – Нет слез, меня душат слезы.

– Не задушат, – сухо отозвалась Маргарита. – Вы мой должник, вы помните?

– Ну-у, – не зная, что отвечать, протянул Семен Арсеньевич, – в изветной мере, в известной мере… – И, видимо, сумел взять себя в руки – что и говорить, школа у него была хорошая: – Я бы вообще не ставил вопроса таким образом. Я, Рита, вам благодарен – вот бы я как сформулировал.

Что ж, это уже было неплохо. Маргарита опасалась, что Семен Арсеньевич просто пошлет ее куда подальше. Как послал тогда к своему тезке бандиту.

– Вас не угнетает это ваше чувство благодарности? – спросила она.

– Ну-у… – снова протянул он, судя по всему, обдумывая ответ со всевозможным тщанием. – Может быть. В некотором роде.

– Хотите избавиться от него?

– Интересно. – В голосе компаньона Атланта и в самом деле послышалась заинтересованность. – Каким образом?

– Окажите мне услугу.

Стремясь как можно лапидарнее, Маргарита описала ему ситуацию с паспортом, – и Семен Арсеньевич тотчас все понял. Можно сказать, схватил на лету. Он был схватчив – чего не отнимешь, того не отнимешь.

Дайте мне неделю на выяснение, услышала от него Маргарита.

Когда она положила трубку, у нее было полное ощущение того, что эти несколько минут разговора ей действительно пришлось держать на себе каток.

Через обещанную неделю никакого ответа Семен Арсеньевич не дал. Он попросил еще неделю.

Между тем вал предвыборной президентской компании с грохотом обрушился послевыборной тишиной, и дыхание этой тишины было зловещим. Главу государства не выбрали. А в предстоящий второй тур прорвались два бывших секретаря обкомов – один уже показавший себя во всей красе, второй ясный в своей красе и без показа.

Сергей запсиховал с новой силой: «Этого вшивого демократа никто не выберет, придет тот, коммунист! Придет – и сразу первым делом амбарный замок на границу. Кто не уехал – просим не беспокоиться!» «Нет, почему, даже если и так, все равно сразу все гайки не закрутить, пройдет какое-то время», – успокаивала его Маргарита. О том, что позвонила этому Семену Арсеньевичу, ждет от него сообщения, она Сергею не говорила. Очень даже могло ничего не выйти, и обнадеживать Сергея лишний раз, терзать его новым пустым ожиданием – это, казалось Маргарите, было бы с ее стороны жестоко. Она только сказала ему, что не оставляет попыток получить паспорт и, в принципе, не могут они не дать его, обязаны дать и в конце концов дадут непременно. Дадут, дадут, пробормотал он в ответ на это, так дадут – будешь счастлив, когда не давали. Маргарита промолчала. Она ждала звонка Семена Арсеньевича.

Семен Арсеньевич прорезался, как обещал, ровно через неделю.

– Что, Рита, могу больше не чувствовать себя благодарным, – услышала она в трубке его голос. Спеша выложить ей информацию, Семен Арсеньевич даже не поздоровался.

Заковыка, оказывается, была даже не в допуске. То есть в нем, но с этим допуском, продолжай она работать в президентской администрации, ей бы уже давно дали паспорт, а так как она ушла, числилась теперь в какой-то частной конторе, прошлое обладание этим допуском стало камнем преткновения.

– Рецидивы советского сознания, Рита, – сказал Семен Арсеньевич со смешком. – Проклятое советское прошлое тянет нас назад.

Маргарита оставила без внимания его ерничанье. Ей не было дела до его комплексов бывшего гебиста.

– Но дадут, да? Дадут?! – закричала она.

– Должны. Беседа, с кем надо, проведена, указания даны, все должно быть нормально. Через месяц будет.

– Через месяц! – невольно обрушила на него свои чувства Маргарита.

Через месяц – это было через вечность.

– Может быть, и пораньше. Поинтересуйтесь. – Семену Арсеньевичу, в свою очередь, не было дела до ее обстоятельств.

– Но от чувства благодарности, – приводя себя в равновесие, проговорила Маргарита, – вы можете быть свободны только после того, как я действительно получу паспорт. Не раньше.

С Семеном Арсеньевичем она могла быть – словно нож, рассекающий масло, с Сергеем Маргарита сама была этим маслом. Когда, с закинутыми ему за шею руками, счастливо вжимаясь в него всем телом, она известила Сергея о полученной новости, вместо того, чтобы ответно обрадоваться, он потемнел глазами, помертвел лицом – и освободился от ее рук, отовинул от себя.