Юрий Убогий - Что было, что будет

На следующее, после того как жена купила дубленку, утро Ляпин ехал на работу оживленным. Воспоминания о прошлом вечере и ночи бодрили и согревали его, да и рабочий день, лежащий впереди, казался особенно приятным и легким. Операций не планировалось, трудных больных в отделении, слава богу, не было, и предстоял любимый Ляпиным обход. Предчувствие не обмануло его, все как-то особенно ладилось в этот день: и с начальством, и с персоналом, и с больными. И обход прошел прекрасно, выписано было четверо больных и один переведен в нейрохирургию. Это разгрузило отделение и Ляпина порадовало.

Последнего из выписанных больных, Петра Семеновича Куршина, Ляпин и вел и оперировал сам. Случай был сложный, особенно диагностически. Консультантов пришлось приглашать из разных клиник, в институт радиологии больного для обследования возить. Нелегко проходила и операция, и длилась больше четырех часов. Ляпин редко уставал так, как тогда, домой; еле добрел, все тело было как ватное… Хорошо хоть, что все эти усилия, все труды не впустую оказались. Вот он, Куршин, как новенький. Веселый, свежий, улыбается во весь рот. Даже загорел немного, в больничном скверике на солнце посиживая… А поступил таким, что смотреть было страшно: истощенный, едва стоящий на ногах, с зеленоватым, трупным прямо-таки оттенком в лице. Затяжные гнойные процессы в легких часто жуткий вид больным придают. Посмотришь, и оторопь берет. Живой покойник…

— Ну что, Петр Семенович, — ласково улыбнулся Куршину Ляпин, — починили мы вас неплохо, по-моему?

— Я так полагаю, что новым человеком сделали, — пророкотал Куршин басом.

— Так уж и новым?

— Именно. Я ведь, знаете, перед тем как к вам лечь, бабки свои житейские стал подбивать, как говорится. Итоги подводить. Но оказалось, что преждевременно. Благодаря вам. Считай, другую жизнь мне подарили.

— Ладно, ладно… — отмахнулся Ляпин. — Придется вам, по крайней мере первое время, поосторожнее в этой новой жизни быть. Самое главное, простуд и переохлаждений избегать. Вы ведь, если не ошибаюсь сельхозтехникой у себя в районе командуете?

— Да, я управляющий районным отделением.

— Ездить приходится много?

— Довольно-таки…

— Вот с этим поосторожнее. Особенно в холод, в дождь. А годик пройдет, можно будет и на обычный режим переключаться потихоньку.

— Все ясно, доктор. Большое вам спасибо! Земной, как говорится, поклон!

Ляпину не хотелось отходить от Куршина, и в то же время он отчетливо чувствовал, что пора сделать это. Подобные вещи затягивать нельзя, слишком уж душой размякаешь. А, впрочем, почему бы и нет? Ведь такой момент — главная для врача награда. И ощутить его вполне, со всей весомостью, не только приятно, но и полезно. Это зарядку на будущее дает, тем более что не всегда все так славно кончается. Далеко не всегда, к сожалению.

— Что ж, желаю вам всего хорошего, — сказал Ляпин, некоторой сухостью тона как бы умеряя пылкость слов Куршина. — Будем надеяться, что для новой встречи у нас оснований не будет.

— А если мы не по медицинской, так сказать, причине встретимся? — лукаво улыбнулся Куршин. — Если просто, как человек с человеком? У нас, знаете, и рыбалка кое-какая есть, и охота. Приезжайте в гости, все будет в лучшем виде.

— А что, это не исключается. Встретимся как человек с человеком — это никогда не лишнее. Вот подождем, пока вы в форму спортивную вполне придете, и порыбачим. Давненько мне не случалось, а когда-то весьма любил.

После обхода Ляпин устроился у себя в кабинете, чтобы подготовить выступление на близкой уже врачебной конференции. Настроение у него было самое благодушное. Не часто случались такие дни, как сегодня, когда все шло без сучка и задоринки. Главное, люди казались ему особенно приятны, все без исключения — и персонал, и больные. А может быть, и не в них, и не в удачном складе обстоятельств было дело, а в нем самом? Прошлый вечер и прошлая ночь вновь в который уже раз вспомнились Ляпину, и он улыбнулся. Что ж, вероятно, так оно и есть, все ведь тесно переплетено и связано в жизни. Если дома хорошо, то и здесь неплохо. И наоборот.

В дверь осторожно, робко постучали, и появилась жена Куршина, низенькая, плотная женщина. На плечи ее был накинут халат, она крепко прижимала к груди красную сумочку и, поздоровавшись, смотрела на Ляпина темными, близко посаженными глазами. В них была странная смесь растроганности, благодарности и тревоги. Ляпин пригласил ее сесть, и она устроилась на краешке кресла у самого стола.