Юрий Убогий - Что было, что будет

Домой Ляпины возвращались мрачными, почти не разговаривали и избегали друг на друга смотреть. Увиденное у Смольниковых угнетало их. Да и само возвращение на троллейбусе было неприятным. Туда с комфортом и шиком ехали, а обратно — в давке и толкотне. Казалось, что Смольников их привез, позабавился их обществом, сколько хотелось, а потом выставил за дверь.

Собственная квартира, когда они вошли в нее, представилась Ляпину особенно унылой и тесной. Все в ней словно бы съежилось, состарилось за последние несколько часов. Комнаты выглядели маленькими, потолки низкими, мебель поношенной и старомодной.

В постели, едва Ляпин попытался обнять, привлечь к себе жену, она резко и грубо его оттолкнула, и в этом был не просто отказ, нежелание близости, а презрительная брезгливость…

Заведующим хирургическим отделением Ляпин стал полгода назад и все еще не мог привыкнуть к новому своему положению. Все еще радовался и гордился. Лучшее отделение грудной хирургии в городе — это была не шутка. Он долго ждал такой должности, несколько раз бывал к ней близок, но в последний момент дело срывалось. И вот все-таки наконец дождался.

На следующий день после визита к Смольниковым Ляпин чувствовал себя на работе без обычной внутренней бодрости и подъема. Голова чуть побаливала, да и отделение во время утреннего обхода показалось ему не таким уж прекрасным. Тесновато, больных больше, чем должно бы быть, и персонал далеко не идеально свои обязанности выполняет. Особенно гордиться нечем, подумал он. Пора снимать розовые очки, полгода поносил и хватит. И в положении заведующего тоже радости не так-то много. Заурядное рабочее место у медицинского верстака… Место, каких в медицине тысячи. Ни наукой, ни зарубежными симпозиумами здесь и не пахнет…

В этот день у Ляпина планировались две небольшие, несложные операции. Он провел их быстро, одну за другой, и был доволен. Он вообще любил простую работу, без нервотрепки, без риска, в которой все известно насквозь и от которой не ждешь никаких осложнений. Любил и делал ее хорошо, добротно, и именно простота работы доставляла ему особенное удовольствие. После операции, большой и рискованной, если даже она прошла успешно, постоянно остаются в душе какая-то неуверенность, противная зыбкость, ведь никогда не знаешь, как оно потом все обернется. Простая же операция словно бы имела в конце эдакую четкую, успокаивающую точку.

Выйдя из операционной, Ляпин попросил принести в кабинет чаю покрепче. Теперь можно было позволить себе расслабиться и отдохнуть десяток минут. Вся основная работа на сегодня была сделана.

Он любил побыть в кабинете один, приятное было местечко: хорошая, мягкая мебель, полированные панели, огромное окно выходит в больничный скверик, городской шум доносится сюда приглушенным, слитным и даже успокаивает.

Нелегко достался ему этот кабинет, как, впрочем, и остальное в жизни. Все приходилось оплачивать тяжелым, потным трудом. И в институт со второго лишь захода пробился, и учеба туго шла, из читалки не вылезал почти, хотя учился без троек, твердо на стипендию тянул. Не блистал, нет, но крепким студентом всегда был, это точно. А потом, после окончания, три года на сельском участке отбарабанил, вещь несладкая, покоя ни днем, ни ночью. Затем в городе надо было как-то зацепиться, тоже задача не из легких. А сколько сил, сколько нервов женитьба на Ларисе ему стоила? Сначала она и слышать об этом не хотела, не тот он был человек, не того, казалось ей, полета. Однако уломал, добился своего… А ведь есть же люди, которым все играючи, шутя дается. Тот же Смольников. Учился прекрасно, с блеском, премии на конкурсах студенческих научных работ получал. И на спорт его хватало, и на романы, девицы так ему на шею и вешались. В аспирантуре сразу же остался, диссертацию через год всего защитил, а теперь до него уже не дотянешься.

В кабинет торопливо вошел ординатор Ивлев и на мгновение застыл у дверей в нелепой позе. Был он тощ, высок, длиннорук, длинноволос, с яркими, светящимися прямо-таки глазами. Во всем его облике угадывалось столько энергии, что Ляпин даже чуть поежился, словно в кабинет ворвался ветер или колючий, морозный воздух.

— Сейчас Иванову беру на стол, — сообщил он.

— Как на стол?..

— Я же вас предупреждал вчера. Больная подготовлена, все на колесах.

— Ах, да… — Ляпину стало неловко за свою забывчивость. — С утра надо было бы делать со свежими, так сказать, силами. Операция-то непростая весьма.