Юрий Убогий - Что было, что будет

— Готовы, кажись?

— Вполне! — весело ответила Лариса.

— Ай да Лара! — Смольников еще раз склонился к ее руке. — Быть вовремя готовой — для женщины это редкость.

Лариса сияла, Лапин чувствовал раздражение. Та легкость, с которой она всегда оживлялась в присутствии других мужчин, начинала кокетливо играть голосом, по-особенному как-то щурить глаза, была ему неприятна. Сам же он в такие минуты почти переставал для нее существовать, и когда она случайно взглядывала на него, в ее лице мелькало странное выражение. Она словно бы удивлялась, обнаружив его рядом.

— Что ж, — сказал Смольников, — пошли в мою колымагу.

— Какой ты молодец, что за нами приехал.

— Не стоит благодарности, Ларочка. Мне все равно машину нужно было из гаража забрать. Так что я по пути всего лишь.

— Все равно спасибо! — бодро сказала Лариса, но Ляпин уловил в ее голосе оттенок разочарования.

Новенькая серая «Волга» Смольникова стояла у самого подъезда. Он распахнул заднюю дверцу и широко, приглашающе повел рукой:

— Прошу!

— Прелесть какая! — восхитилась Лариса. — Давно она у тебя?

— С полгода. Никак не привыкну, громоздкой кажется. «Жигуленок» гораздо сподручней был.

— Нет, нет, не говори! — воскликнула Лариса с таким жаром, словно защищала от посторонних нападок что-то для себя близкое и дорогое. — Прекрасная вещь! И цвет такой чудесный.

— Рад, что тебе нравится, — усмехнулся Смольников, умащиваясь за рулем.

Машину он вел хорошо — и уверенно, и смело. Наблюдая за ним, Ляпин думал, что так он, вероятно, и карьеру свою научную делал — с постоянным спокойным нажимом, без заминок и срывов. И все у него ладилось, все получалось как бы само собой. Настоящий хозяин жизни. Такое или дается человеку, или нет, и тут уж ничего не изменишь, как ни старайся. Вот хотя бы его самого взять. Не ленился, видит бог, с самого начала учебы в институте работал в поте лица и теперь работает, а даже кандидатской не смог написать. Не далось…

Микрорайон, в котором жил Смольников, был очень хорош: тихо, спокойно и по-особенному как-то опрятно. На газонах зеленела свежая, не тронутая почти подошвами трава, березы и липки стояли вольно, вразброс, словно на опушке леса. Хорош был и дом Смольникова: желто-кирпичный, с огромными лоджиями и массивными, обитыми по углам жестью дверями подъездов. Совсем не то, что блочная пятиэтажка Ляпиных. Солидное впечатление производили и вестибюль дома, и лестница, и тем более сама квартира. Все здесь было сделано прочно, добротно, со щедрым размахом.

Лариса, бывая у Смольниковых, вела себя оживленно и весело, но сквозь этот первый, наружный слой в ее поведении нет-нет да и проступало что-то неспокойное. Вот и теперь, в прихожей квартиры, она, ласково улыбаясь, поцеловала жену Смольникова Руфину и тут же, как заметил Ляпин, повела вокруг цепким, оценивающим взглядом, и лицо ее на мгновение помрачнело.

Непривычно просторная прихожая всегда вызывала у Ляпина странное чувство: ему казалось, что не в частную квартиру он пришел, а в учреждение. Такой же необычно большой была и комната, в которую они со Смольниковым вошли из прихожей. В ней стояло немало дорогой мебели, но оставалось и много пустого места. И именно простор, пустота, возможность свободно шагать, не увиливая от стульев и тумбочек, производили на Ляпина особенное впечатление. Это, смутно сознавал он, и означало — широко жить…

Усадив Ляпиных, хозяева принялись готовить стол. Делали они это как-то очень четко и слаженно. Представив себя с женой за подобным занятием, Ляпин подумал, что у них бы все было по-другому: мелкие стычки, взаимное раздражение, которое надо стирать, переходя из кухни в комнату, где расположились гости, и следы которого все-таки продолжаешь ощущать на лице, словно ты не умылся как следует.

Смольниковы работали в одном институте и даже имели несколько общих научных статей. Что ж, думал Ляпин, наверное, это им и в семейной жизни помогает. Общие интересы, общая, так сказать, упряжка. Счастливцы. Дело творческое имеют, да и денег на двоих рублей семьсот в месяц, не меньше. Вон какие себе хоромы кооперативные отгрохали, машину сменили. И мотаться, на совместительстве, на консультациях подрабатывая, не надо, как он сам это, к примеру, делает.

Наблюдая за тем, как Лариса стоит у стеллажей и перебирает безделушки, Ляпин поймал себя на неприязни к ней. Ему казалось, что она с мелочно-озабоченным, суетным выражением шарит, выискивает что-то и никак не может найти. В жене вообще было для него много неприятного — и в характере, и во взглядах на жизнь, и в манере поведения. И в то же время он с полной очевидностью сознавал, что любит ее, что его тянет к ней, что ему постоянно хочется прикоснуться к ее руке, плечу, волосам…