Филип Жисе - Океан. Белые крылья надежды

Когда же странные строения замаячили поблизости, Леопольдо остановился и какое-то время смотрел на них, прячя от окружающего мира разочарование на лице за маской растерянности. То, что Леопольдо принял за строения, созданные руками людей, в действительности оказалось термитниками. Сил у Леопольдо хватило только на то, чтобы добраться до ближайшего термитника и упасть на землю в его тени.

Изнуренный и опустошенный, лежал Леопольдо, вперив невидящий взгляд в рыжий термитник, нависший над ним, точно статуя Христа над Рио. Земля вокруг термитника была пустой, сплошь покрыта красноватым песком. Леопольдо глядел на термитник снизу вверх и ему казалось, что он смотрит на уродливый ствол огромного дерева или на увитую роговыми выступами голову какого-нибудь чудовища; творение, рожденное буйной фантазией безумного художника.

Леопольдо лежал под термитником и чувствовал, как тело его слабеет все больше, как жизнь с каждым новым выдохом покидает его, оставляя лишь оболочку, некогда жившую полноценной жизнью. И ради чего все это? Ради чего была эта жизнь? Ради чего загорелась свеча его жизни? И ради чего она сейчас гасла? Леопольдо ощутил невероятное желание закрыть глаза и умереть, тем самым избавиться от всех тех страданий, что терзали его в эти минуты. Будь у человека в наличии кнопка самоликвидации, обязательно ею бы воспользовался. К счастью, ничего похожего в организме человека не существует, поэтому Леопольдо ничего не оставалось, как рассматривать термитник и небо над головой, вспоминая прошлое, чтобы убежать от настоящего.

Погружаясь все больше и больше в водоворот воспоминаний, Леопольдо сунул руку в карман джинс, нащупал перевязанные куском тряпки волосы Ангелики и достал их. Схватился за грудь, когда сухость в горле пробудила к жизни кашель. Когда приступ прошел, Леопольдо поднес к глазам волосы Ангелики, словно хотел рассмотреть. Как давно это было. Но как свежи были в памяти воспоминания. Не вчера ли это все происходило? Не спит ли он? Быть может, все, что окружает его в эту минуту всего лишь один из тех редких кошмаров, которые время от времени навещают головы изнывающих от скуки комфортной жизни жителей цивилизованного мира? Если это так, тогда ему стоило бы давно проснуться.

Леопольдо зажал волосы девушки в кулаке, приподнялся и оперся спиной о термитник. Проглотил сухой комок в горле.

– Ради чего все это? – хрип со свистом вырвался из груди Леопольдо. Кулак разжался. Леопольдо опустил взгляд и посмотрел на волоски в ладони.

– Ради чего все это?! – Леопольдо запрокинул голову и закричал. – Ради чего?!

Крик разорвал мертвую тишину этого места, ангелом вознесся ввысь и затерялся среди редких облаков на небе. Поднялся легкий ветерок, подхватил с земли пыль и закружил в небольшом хороводе.

– Ради чего? – безвучно зашептали губы.

Леопольдо обернулся, взглядом словил далекие шапки гор, на миг закрыл глаза и заорал:

– Ради чего все это?! Кто мне скажет?! Ради чего?!

Уголки глаз Леопольдо увлажнились. Свесил голову на грудь, зарыдал скупыми слезами. Успокоившись, обернулся, увидел горы, зацепился глазами, будто взял на прицел, поднялся с земли, зажал в руке волосы Ангелики и двинулся дальше.

Они настигли его под вечер. Сначала он услышал их вой, этот дьявольский хохот, от которого мороз бежал по коже, несмотря на ужасающую дневную жару, а затем увидел и их самих. Это были гиены. Короткая и грубая шерсть сероватого цвета с бурыми пятнами на боках и на верхних частях ног покрывала их мощные тела. Головы животных напоминали собачьи, с мощными и широкими мордами. Заокругленные уши всегда настороже. Длинная грубая шерсть на шее и вдоль спины образовала гриву.

Семь пятнистых гиен смеялись, хихикали, порыкивали, чертями крутились неподалеку, опуская головы к земле и не сводя с него своих заинтересованных глаз. Он поднял с земли камень и запустил в одну из них, но той не составило труда отскочить в сторону. Камень шлепнулся на землю, подскочил и застыл навеки.

Он поспешил вперед, желая как можно скорее оторваться от гиен, но те не отставали, рыскали поблизости, не нападая, но и не отступая. Его тело страдало от жажды и голода, ноги отказывались нести его, но страх заставлял его двигаться вперед, не останавливаться, так как внутренне чутье подсказывало, что остановка в его случае равносильна смерти.

Он поднял ещу один камень и бросил в ближайшую гиену, но камень даже не долетел до нее, настолько слабым был бросок. Тогда он крикнул, надеясь силой голоса напугать тварей, но из груди вырвался лишь короткий хрип. Голос отказал ему, и теперь очередь была за ногами.