Филип Жисе - Океан. Белые крылья надежды

В результате разговоров с Рахимом Леопольдо узнал еще кое-что. И это кое-что заставило его волосы на голове зажить собственной жизнью. Рахим рассказал Леопольдо о том, почему Ахмед ненавидит итальянцев. В те далекие 90-е, когда сомалийскую землю топтали подошвы армейских сапог многочисленных миротворцев, итальянские миротворцы "отличились" больше всего. Именно они посеяли семена ненависти в сердце Ахмеда и многих других сомалийцев. По многочисленным свидетельствам они избивали и пытали заключенных, сомалийцев держали связанными под палящим солнцем без воды и еды, прижигали сигаретами подошвы ног, бросали на колючую проволоку, насиловали сомалийских женщин.

Слушая Рахима, Леопольдо ужасался его словам, поначалу отказывался верить, но в итоге принимал, так как знал, что в любой стране, среди любого народа существуют и праведники, и грешники.

Когда они разговаривали о захвате "Италии", Леопольдо спросил Рахима, почему тот, будучи скотоводом, решил стать пиратом. Рахим долго думал, прежде чем ответить. В тот раз они как раз сидели под акацией и пили свежее, еще теплое молоко верблюдицы. Рахим держал двумя руками чашу с молоком и смотрел на стадо газелей на горизонте, затем поставил чашу на землю и сказал, что поначалу не хотел присоединяться к Ахмеду, как и не хотел, чтобы его дети принимали участие в этой авантюре. И не голод его вынудил, гуляющий по стране – пока у него есть верблюды и козы, ему нечего думать о голоде. И не желание разбогатеть в отличие от Ахмеда, сердце которого начал точить червь зависти к своим более успешным собратьям, разбогатевшим в один миг, стоило им захватить какой-нибудь торговый корабль под иностранным флагом. Нет. Рахиму ничего этого было не надо, так как, какое бы ты зло ни делал, Nidar Ba Ku Heli.

Леопольдо знал фразу, которую Рахим употреблял так же часто, как и фразу: "На все воля Аллаха". Это выражение не имело ничего общего с исламом, который исповедовал Рахим. Это был отголосок тех далеких, языческих времен, когда сомалийцы чтили разных богов. Нидар был божеством-судьей над неправедными, и фраза, которую любил повторять Рахим, означала: "Нидар найдет и накажет тебя". И все же, страх перед Нидаром не остановил Рахима от участия в нападении на "Италию". И почему, Леопольдо узнал уже в следующий момент.

Стадо газелей исчезло в дрожащем мареве. Рахим отпил из чаши, поднялся на ноги и поманил Леопольдо за собой. Они прошли во двор и направились к хижине с единственной дверью.

Перед дверью Рахим остановился, прижал пальцы к губам, затем повернулся к Леопольдо и сказал:

– For her.

"Ради нее". Для Леопольдо эти два английских слова превратились в загадку, разгадать которую Леопольдо не смог, пока не оказался в полутьме внутри хижины. Сначала Леопольдо подумал, что то, что лежало в дальнем конце хижины, было грудой одеял или коврами, наброшенными друг на друга. Слабый стон, достигший его ушей, заставил его осознать свою ошибку. Леопольдо ходел сделать шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть лежавшего человека, но Рахим остановил его, коснувшись ладонью его руки.

– No. [52] Нет (англ.)

Позади Леопольдо почувствовал чье-то присутствие. Когда обернулся, увидел жену Рахима, Халию. Женщина стояла у входа в хижину, опустив глаза. Леопольдо видел, как она нет-нет да поднимала взгляд, устремляла его внуть хижины, и тогда боль и страх тревожили ее лицо, застывали в глазах.

Из-под тряпья послышался кашель и всхлип. Леопольдо увидел, как заволновалась Халия. Взгляд устремился к Рахиму. Рахим коснулся плеча Леопольдо, приглашая следовать за ним, и покинул хижину. Леопольдо направился за ним. Халия же, едва Рахим и Леопольдо вышли из хижины, ящерицей юркнула внутрь и растворилась в полутьме. Из хижины донесся ее тихий голос, но Леопольдо не обратил на него внимания, сосредоточившись на воспоминании из недалекого прошлого. Вспомнил тот миг, когда услышал в хижине кашель, стоны. Почему-то голос, издававший все эти звуки, заинтересовал его больше всего. Может, из-за того, что принадлежал ребенку?

Они вернулись к акации и вновь взяли в руки чаши с молоком верблюдицы. Леопольдо все думал, кому мог принадлежать этот ребенок, и что с ним случилось, когда Рахим, произнеся: "На все воля Аллаха", принялся за рассказ. Тот ребенок в хижине, точнее девочка, которой от роду было не больше пяти лет, была самым младшим ребенком Рахима. Несколько месяцев назад она заболела болезнью, которую привезенный из Эфиопии врач назвал "measles" [53] Корь (англ.) . Леопольдо не знал перевода этого слова, как и не знал перевода слова "pneumonia" [54] Воспаление легких, пневмония (англ.) , которое Рахим упомянул в дальнейшем, но понял, что у девочки серьезная болезнь, на лечение которой Рахиму понадобились деньги, которых у того не было. Но были верблюды. Десять из них пришлось продать, чтобы доставить в эту глушь эфиопского врача. Осталось два верблюда. Но даже если он продаст последних верблюдов, все равно вырученных денег будет недостаточно для лечения дочери. Ахмед предложил присоединиться к авантюре по захвату торгового судна, пообещав поделиться частью выкупа, вырученного за захваченное судно. Рахим сомневался. Наслышан был о военных кораблях, патрулировавших Аденский залив, о пиратах, схваченных властями и закованных в кандалы в тюрьме Босасо [55] Портовый город, экономическая столица Пунтленда . Да и не авантюрист он был. Скотовод-кочевник, который до этого момента и автомат толком в руках не держал. Но после долгих раздумий согласился и старших детей своих взял на пиратский промысел. И все ради Саны. Именно так звали младшую дочь Рахима.