Вадим Месяц - Искушение архангела Гройса

– Как кто? Органы, конечно. Как только захлопаешь – тебя тут же и сцапают. И в автозак. И увезут в неизвестном направлении. Там похлопаешь. Все предусмотрено заранее.

– А почему? Разве нельзя? Что тут такого?

– Как почему? Издеваются. Революция должна себя защищать. Думаешь, они сами хлопают? Нет, конечно. На деньги западных спецслужб. Мы их от Гитлера освободили, а они теперь платят деньги провокаторам. И немалые, говорят, деньги.

– За аплодисменты?

– За аплодисменты. Теперь нельзя хлопать даже на концертах. Даже на собраниях. Могут не так понять.

– Как жаль, – вздохнула Сонечка.

События в Минске казались ей новой интересной игрой. Местом, где можно познакомиться с хорошими, веселыми людьми. Чем-то вроде дискотеки, куда она не ходила по причине не слишком молодого возраста. А на такую акцию бы пошла. Только вот в тюрьму не хотелось.

– Не волнуйся, – подытожила Клавдия. – Эта зараза скоро и сюда придет. Это как СПИД, как наркотики.

Женщина, по виду из отдыхающих, повесила два сарафана себе на локоть и прошла в примерочную. Полная блондинка в прическе с укладкой производила впечатление курортницы из «Белой Руси», санатория МВД. Какая-то неуловимая деталь подчеркивала принадлежность дамы к спецслужбам, пусть и не по прямой линии, а лишь по родственной. Женщина скрылась за занавеской, на алюминиевой перекладине появились ее льняной жакет и юбка. Вход воспрещен.

Продавщицы продолжили беседу, пожалели действующего президента республики, согласившись, что и ему свойственно ошибаться.

Эмвэдэшница вышла из примерочной, повесила сарафаны на стенд женской одежды. На лице недовольная гримаса, на лбу пропудренный пот.

– Ты смотрела «Славянский базар»? – сменила тему Клавдия. – Такой хороший концерт, а Путин нас не поздравил. Всегда писал специальный адрес, а теперь нет. Показал свое отношение к славянам. А ведь там и казахи выступали, и немцы, и грузины, даже чеченцы приехали. А он все равно не поздравил. Симптоматично, да? Может, он не русский совсем?

– Девушки, у вас нет сорок восьмого размера? – Блондинка подошла к продавщицам, виновато улыбаясь. – Маловаты мне ваши одежды.

– К сожалению, все что есть – на прилавке. На складе ничего не держим.

– Ну, не беда. Спасибо большое.

Женщина удалилась. В магазине остались несколько мужчин с низкой покупательной способностью. Один купил авторучку, другой взял тренировочные штаны, пошел примерить. Универмаг огласился воплем негодования, визгливым, некрасивым. Блондинка, оказывается, никуда не ушла, а продолжала крутиться в примерочной в полуголом виде, разглядывая себя в зеркало. Мгновенного взгляда Сонечки на обнаженную натуру хватило, чтобы оценить и качество ее белья, и некоторую запущенность телесных форм. Женщина рывком задернула шторку, продолжая вопить из укрытия:

– Маньяк! На каждом шагу извращенцы!

Мужчина, потупившись, стоял в сторонке. Когда блондинка вышла, поспешил принести извинения. Она неожиданно окинула его игривым взглядом.

– Вы маньяк, правда? Сексуальный?

Мужик не нашел, что ответить, извинился еще раз и захлопнулся в примерочной со своими трениками. Женщина попрощалась с Клавдией и Софьей еще раз.

– А сорок восьмого нет? Маловата мне ваша одежда…

Продавщицы испуганно замотали головами: дежа‑вю, наложение реальностей, заедание пластинки…

– Так есть или нет?

– Нет, – наконец вымолвила Клава. – Ходовой товар. Народный. Все раскупили.

Женщина вежливо распрощалась с ними в очередной раз, продавщицы переглянулись. Поговорили про принципиальность Елены Ваенги. Она выгнала со своего концерта пьяного олигарха.

– У нее это ненастоящая фамилия. Она с Севера. В Мурманске родилась. В местечке под названием Ваенга. Вот и взяла себе псевдоним. Они всегда так…

– Слушай, Клава, – перебила Сонечка подругу, – а ведь она в раздевалке без сарафана была. Зашла и разделась. Она не примеряла ничего. Сарафаны-то на вешалке висят. Понимаешь?

– Знаю, Аркадьевна, – отмахнулась Клавдия недовольно. – Знаю, но молчу.

Тем временем из примерочной показался мужик с трениками на плече. Подошел на кассу расплатиться.

– Дайте мне скидку за моральный ущерб, – пошутил он и протянул сто тысяч. – Сдача найдется?

– Да уж наберем как-нибудь, – в тон ему ответила Соня.