Владимир Козлов - Рассекающий поле

В квартире были яркие йогурты, фрукты, а в углу стояла великолепная новая концертная гитара с дорогими импортными струнами и узким грифом. У Севы в комнате за кроватью лежала нестроящая бобровская, с грифом, который не обхватить ладонью и который надо регулярно подтягивать, – но и она радовала, потому что была первой на новом месте. Но от этого чуда Сева не мог оторваться. Поначалу он просто проводил по струнам, зажимая знакомые аккорды. Он слушал, как на самом деле они должны звучать. Он стал пользоваться случаями, чтобы прийти. И ни разу не видел, чтобы на этой гитаре кто-либо играл.

А в январе, сразу после сессии их пригласили поехать в Москву на собрание организации. Антон не смог, он уезжал к родным в поселок. Поляков это расстроило, поскольку Антон был активнее других и своей открытостью вызывал симпатию. Сева же отмалчивался, но – предложение соседям по комнате уже сделано. «Если ты не против, мы т е бе доверим гитару», – сказал Роберт, улыбаясь в усы. Конечно, Сева был не против. Трудно было бы вообразить путешествие, в которое он мог бы отказаться поехать.

Когда он увидел чехол от гитары, он подумал, что надо будет надеть свои лучшие брюки.

Конечно, он хотел увидеть Москву. Но с Павелецкого вокзала – сразу в метро, по кольцевой до Киевской, и с Киевского вокзала на электричке куда-то минут сорок. И там платформа да сосны в снегу. Сосны – вот и вся Москва.

Из Ростова ехала группа. Угреватый низенький парень-физик с напряженной улыбкой. Мясистая девушка с поучающим, укоряющим лицом. Худая армяночка с короткой стрижкой, учительскими очками и крупным ртом. Кроме нее и взглянуть было не на кого.

Программу расписали подробную – встречи, лекции, диспуты. По приезде ужин в столовой, в тот же вечер установочный сбор в зале со стационарными креслами. Было много новых людей, съезжавшихся из разных городов. Поляки многих знали и пребывали в состоянии общения. Русское слово «общаться» их смешило: по-польски «общачь» означает «справлять малую нужду».

Потом они появились на сцене, прозвучала краткая приветственная речь, появилась гитара – еще одна прекрасная гитара, – и хор запел песню о том, как Господь не оставляет в беде просящих – просящих еды, новой работы и нового автомобиля, нужно просто не стесняться просить и благодарить.

запел припев хор, —

Сева почувствовал, что сползает в кресле, но это и не думало прекращаться, —

Сева подавленно шел по коридору, предчувствуя неладное.

– Поехали, Катя, завтра с утра в Москву, – задумчиво сказал он армяночке.

– У них завтра в 9.30 начало.

– Я поеду в Пушкинский музей. Поедешь со мной?

– Неудобно.

– Я не смогу там сидеть. Я поеду.

– Почему не сможешь? Разве первый день их знаешь?

– Не первый. Но раньше мы просто разговаривали.

– А теперь?

– А теперь я услышал бред. Им Господь чуть ли не правильную марку порошка помогает выбрать. А что это за веселые песенки про алилуйю? Нет-нет, я не с ними. Мы молчим о гораздо более серьезных вещах.

– Более серьезных?

– Да, Катя, мы про смысл жизни молчим.

– Да?

– Да.

– Тогда я тоже поеду.

– Это хорошо. Поднимем тут бунт! – на душе у Севы стало весело.

– Мне страшно.

– Не бойся со мной ничего, крошка, – сказал он с чужой улыбкой голливудского актера, который вдруг вылез из-под высоких мыслей.

Общежитие отделения классической филологии Сева нашел быстро – за первой же дверью направил вахтер. Следующему назвал свое имя и честно представился одноклассником, который заехал повидаться. Тот назвал номер комнаты на пятом этаже. Как же легко найти человека тому, кто его хоть немного ищет.

Возле вполне убогой зеленоватой деревянной двери Сева помедлил, глотая улыбку. Постучал. Никто не отвечает. Снова постучал. Послышалось шевеление. Постучал и сказал:

– Аллочка, это Сева, твой любимый одноклассник.

Что-то еще пошевелилось. Вновь постучал.

– Аллочка, это не сон. Я искал тебя несколько лет и вот наконец прискакал.

Его голос раскатывался по пустым коридорам. За дверью это тоже поняли.

– Подождите одну минуту, – произнес слабый голос.

– Конечно, – великодушно согласился рыцарь и прислонил к стене оружие. «На вы назвала, бедная: ушам своим не верит», – отметил Сева. Он прошелся по коридору, выглянул в окно на ботанический сад, вернулся. За дверью была абсолютная тишина. Он тут же затарабанил.