Владимир Козлов - Рассекающий поле

Дорога лежала, как родная, – потрескавшийся асфальт. Но навстречу проехала поливальная машина – экое диво! – тугая струя сметала мелкий мусор на тротуар из серых, криво пригнанных плит. Зато большие ели. А на расстоянии между зданием Университета и парапетом мог бы, пожалуй, поместиться весь старый город Волгодонска. Старым там называли город, начатый в конце пятидесятых. Космический корабль МГУ, наверное, постарше, но никто не назовет его старым. В Волгодонске не было ничего старого, я вообще не видел ничего старого, – отчетливо осознал Сева.

Где же живет Алла? Ну наверное же, в космическом корабле. Она всегда хотела куда-нибудь улететь. Куда-нибудь на планету классической филологии. Повыше, но так, чтобы нас все-таки было видно. И чтобы мы ее видели. Но очень уж рано – есть время царственным взором русского путешественника взглянуть на лежащую у ног столицу. Гордо взглянуть, а не подобострастно. Знай свое место, Москва. Не сюда мы сейчас стремимся. Все твое правительство, большой бизнес, воротилы, влиятельные политики, научные школы – так, перевалочная станция. Взглянул – и мимо. Достаточно увидеть тебя один раз, Москва, чтобы понять про тебя главное. Что маленький человек тут способен потеряться даже между зданием МГУ и смотровой площадкой. А я не маленький человек, поэтому, Москва, я не дам тебе ничего. Вон ты какая огромная! Лужники, извилистая река, купола Новодевичьего монастыря, вон вдали еще космические корабли, целыми грибницами растут спальные районы. И покуда хватает глаз – Москва, лоскутная, бросающаяся в крайности, от чопорности и монументальности до вокзальной низости и кабинетной жестокости. Я сюда не хочу. Мне не нужно место за столом короля Артура. Потому что ни один сидящий за этим столом не обладает тем, что мне нужно. Я ищу другое.

А до Новодевичьего, кстати, ведь вполне и дойти можно. Может, успею? Но сначала – завтрак у белокурой принцессы…

Сева насытился видом и повернулся к университету. Совсем не у кого спросить, где именно общежитие филологов-классиков. А времени уже половина седьмого. Аллочка, пора вставать.

Год назад он здесь был, но города почти не видел. Хотя был удовлетворен уже тем, что мог теперь говорить: да, я бывал в Москве.

Это был какой-то пансионат в заснеженном Подмосковье с родными разлапистыми соснами. Были электричка, вокзалы, метро и Пушкинский музей. Нет, даже не это главное.

Поляки, Севу привезли в Москву ростовские поляки. В сентябре, в начале учебного года мягкий лысеющий человек с усами постучал в дверь их комнаты на девятом этаже. Взрослые сюда не доходили. Он сказал, что его зовут Роберт, что он из религиозной организации, которая пытается помочь молодым людям разобраться в Библии. «Интересует ли вас Библ и я?» Это был сложный вопрос. Уловив паузу, Роберт поспешил спросить, не против ли молодые люди, чтобы он иногда приходил вместе с ними читать и обсуждать наиболее интересные места. А вот это было любопытно. И он стал приходить каждый четверг в восемь вечера. Иногда их было трое, иногда человек семь – приходили вольнослушатели из других комнат. Читали только Новый Завет, подолгу обсуждали притчи. Роберт задавал вопросы и слушал, иногда его глаза начинали блестеть – как у учителя, задающего задачку, решение которой он знает.

Появились его товарищи – молодой румяный парень Гжегож, приземистая Малгожата. Эти люди сильно отличались от мира вокруг. Они всегда улыбались, были чутки к любому говорящему. Не в совершенстве владея русским, они читали в лицах больше, чем здесь это было принято делать. Они задавались серьезными вопросами, которые находили в книге, с чьим авторитетом тут никто не собирался спорить хотя бы по незнанию. Они постоянно что-то вместе делали. Они были светлы и покойны.

Вот Сева слушает, как Роберт читает слова Иисуса «будьте как дети», как спрашивает, что это, по вашему мнению, значит, – и тихо произносит: «Это значит, как вы», – все светло и легко смеются. Русские дети – от попадания в десятку, поляки – за компанию.

Все это продолжалось месяцев пять. Сева с пытливым соседом по комнате Антоном побывали у них в гостях. Там была иная культура. Они снимали квартиру в только что построенном доме, у них был компьютер, такая более совершенная печатная машинка, а в компьютере – то, о чем пока только слышали, – интернет.

В интернете стали находиться литературные произведения и картинки с голыми женщинами. Они иногда соседствовали на одной странице. При нажатии на баннер во весь экран выскакивала какая-либо задница в сопровождении детородного органа. Это был адреналин, запах греха – в квартире невинных христиан. После пары таких приключений Гжегож прочитал мораль, рассказал о том, что он много пил и распутствовал, смотрел развратные картинки, но нашел в себе силы освободиться от этого. Сева сказал, что не знает, как это получилось, хотя знал.