Герчо Атанасов - Провинциальная история

Состояние тщательной нравственной самопроверки, в которое повергли Симеона Симеонова исключительные условия, для героя следующего романа — Стоила Дженева (а у него, бывшего подпольщика, надо полагать, были в жизни нелегкие испытания) — привычно, он считает, что нужно каждый божий день набираться смелости для вглядыванья в себя. Человек странный — во всяком случае, многие его таким считают, называют то идеалистом, то Дон-Кихотом, — Дженев поставлен во вполне будничные и привычные условия: он заместитель директора провинциального предприятия с устаревшим оборудованием, зато, как водится, с перевыполненными плацами и с «масштабным» директором, в чаянии служебного повышения «вздергивающим» план еще выше, невзирая на растущий брак и частые аварии.

Легко двигаясь в русле производственного романа (автор, экономист по образованию, здесь в своей стихии), «Провинциальная история» выходит далеко за эти рамки, превращаясь в серьезное социально-психологическое исследование многих наболевших вопросов современной жизни. Фабульный итог романа, еще раз остро подчеркнувший важную для писателя мысль об ответственности человека, с трагической силой высвечивает моральную сторону «производственного» спора между главными героями.

Понятие смерти плохо увязывается с такими людьми, как Стоил Дженев, они всегда немножко из будущего, а потому, как бы ни обернулась житейская их судьба, они всегда начало, а не конец. Это своего рода «вечный» герой — тип человека, воплотившего никогда не иссякающую общественную потребность в нравственном максимализме, самим своим существованием призванного одолевать разрыв между идеальным и реальным.

Одно из самых ценных качеств романа в том, что стремление к истине предстает здесь не как чей-то индивидуальный порыв, пусть даже высокий и увлекающий других, а как из самой действительности вытекающая норма поведения. Глубокое доверие писателя к жизни определило трактовку образа Дженева — «идеальность» его подается как норма, без труда выдерживающая испытание буднями: и заводскими, и — очень нелегкими — семейными.

Проблема положительного героя остается первостепенной для современной болгарской литературы, проводимые ею «поиски человека» по многочисленным переводам знакомы и советскому читателю. Павел Вежинов, которого интересуют перспективы человеческого духа, то, каким может быть человек, создает — в «Барьере» — романтически приподнятый, вознесенный над землей образ Доротеи, Богомил Райнов и Станислав Стратиев стараются отыскать неиссякающее духовное начало в самой толще повседневной жизни, в людях на первый взгляд обыкновенных и неприметных — таковы Виолетта из «Черных лебедей» и Сашко из «Короткого солнца». Герчо Атанасов в этом же направлении идет, как нам кажется, очень трудным, но и весьма плодотворным путем: он не только выводит свой идеал из непосредственного, эмпирического материала будней, тем самым сообщая ему жизненную силу, но и показывает его в активном действии, создает образ человека, способного вести творческий, взаимообогащающий диалог с жизнью.

Нравственная победа Дженева над Караджовым в романе несомненна, но не только в ней дело, значение центрального конфликта гораздо шире. Ведь Христо Караджов никогда, собственно, и не сомневался в моральном превосходстве Стоила, к которому неизменно чувствовал «тайное и глубокое уважение». Недаром мелькает у него иногда шальная мысль плюнуть на свои блестящие планы и подать бывшему другу руку. Вместе с тем Караджов твердо убежден, что Дженев — человек нереальный, увлеченный собственными миражами. Беда Караджова в том, что он, с виду воплощение оптимизма и казенной бодрости, на самом деле проникнут глубоким социальным пессимизмом. О своем неверии в сознательность масс он заявляет открыто, а в глубине души и вообще считает, что жизнь как двигалась, так и будет двигаться вечными двигателями: эгоизмом, корыстью, личной выгодой.

Какая-то доля житейской — а посему очень мелкой — правды в рассуждениях Караджова имеется. Действительно, таким людям, как Дженев, нелегко в жизни: окружающие нередко считают их чудаками, начальство не всегда жалует. Вот ведь и первый секретарь окружного комитета партии Бонев, человек умный и честный, долго колебался, прежде чем поддержать Стоила, ершистость которого ему известна. Тем не менее он приходит к принципиальному выводу, что наступил такой момент, когда как раз «трудные» люди и нужны, и встает на сторону Дженева. Завод поддержал Стоила еще раньше. Предложенный им путь преобразований оказался единственным выходом из создавшегося положения — и в отношении нравственном, и в практическом, так как политика «административного героизма» начала давать обратный экономический эффект. Сама жизнь, которой нужны настоящие, заботливые хозяева, потребовала к себе Стоилов Дженевых.