Надежда Нелидова: Топот балерин [сборник]

— А других не держим, — кокетливо мурлыкнула Талька.

Она его сама и затормозила. Дура, пожалела троих маленьких детей-погодков. Полковничья жена, по совету закалённых боевых подруг, торопливо, одного за другим, зачала и произвела на свет тех детишек: желая привязать мужа, зная его страстную натуру. Грубо говоря: кобелиную похотливость, бешеную, неуёмную, неконтролируемую падкость на баб. И ничего не поделаешь: тестостерон зашкаливает.

Ну и зря пожалела Талька их семейку. Полковник, от мужской неудовлетворённости и тоски, от раздрая в душе и в теле, стремительно спился. И потерял всё, именно в такой очерёдности: карьеру, академию, столицу, квартиру, семью, потенцию. Чин, правда, в виде утешения, ему оставили.

Жена с детьми прилепилась где-то в столичном военкомате делопроизводительницей. Променяла журавля в небе на синицу в руке, сокола на ворона. Настоящего мужественного полковника — на толстого прапора, снабженца с московской пропиской.

Да уж и давно не был полковник соколом — бухающий, плохо выбритый командир стройбата, среди хвойных амурских сопок, затерянных на краю суровой земли.

Потом у Талии был скандальный роман со знаменитым Композитором, жёлтая пресса писала. Ей завидовала даже прима.

А она вошла в огромную квартиру, почему-то резко воняющую чесноком — а там даже мебели нет. Только пыльные фортепиано в каждой комнате: из четырёх инструментов — три рассохлись. В углах комнат громоздились батареи пыльных же бутылок. И этот убойный кислый запах… Так, кажется, пахнет смертельный газ иприт.

Она-то думала — да и Композитор извинялся и всех уверял, что ест чеснок исключительно из-за слабости творческого организма и склонности к простудам. А он банально, вульгарно заедал спиртовые выхлопы!

О, это неправда, что женщина любит ушами. Она любит носом. Обонянием! К примеру, душись Настоящий Полковник дешёвой гадостью, какой обливаются все мужики: чем-то средним между дихлофосом и огуречным лосьоном…

Да разве Талия возжелала бы его прямо в купе? Взяла бы его руки, хоть сто раз распрекрасные? Без лишних слов деловито вынула бы из них газету «Звезда», втянула бы под одеяло и вложила в них, как в футляры — драгоценность, — свою тёплую, сонно и сладко вздохнувшую грудь? Да ни в жизнь!

Вот потому, когда мы с Талькой в сотый раз смотрим коротенькие комедии Гайдая — то не верим! Любимый, чуткий режиссёр дал маху!

Да помните миниатюру про экзамены? Хорошенькая Лидочка так заучилась, что за весь день не заметила нечаянную подмену подружки — студентом Шуриком…

То есть мы не сомневались, что можно ни разу не взглянуть на человека рядом. Соприкасаясь плечами, читать одну книгу на двоих. Вместе пообедать, раздеться, даже лечь в одну постель… Но непривычного, резкого з а п а х а мужского тела, да ещё в летнюю жару… Этого Лидочкин носик никак не мог не учуять!!

Спросите любую женщину — она подтвердит.

Ну, или тогда надо было какой-нибудь репликой обронить, что у Лидочки был насморк. От вентилятора и мороженого.

А так: не ве-рим!

А Юрка Генералов так и не женился. На свою беду, оказался однолюб. Исхудал, бедный, постарел. Хранил верность, в надежде, что Талия вернётся.

Да кто ему виноват, как можно быть таким наивным? И разве стоит серьёзно относиться к первому браку? Первый брак — он и есть первый. Тот самый пробный, ошибочный: на котором учатся. Первый робкий шаг. Первый блин, который комом. Первая рюмка, которая колом…

Юрка воспитывал их общего с Талией сынишку. Просто всё как-то упомянуть про данный факт было недосуг в бурной, насыщенной, искромётной Талькиной жизни.

Она с трудом высидела с младенцем три месяца, почувствовав себя при этом заживо закопанной в живую могилу. Заточённой в жуткую мрачную тюрьму, сырую и пахучую от кислых влажных пелёнок. Да ещё вечные препирательства с матерью по поводу кормления, распорядка дня, сна…

Грудь даже не пришлось перетягивать: молока у Талии было мало, высасывалось туго — только дразнить ребёнка и портить махонький и нежный ЖКТ. Сразу перешли на смеси.

И, топнула ножкой Талия, никаких «няньканий» и «ручек»: после замучаешься. И что это ещё за темнота в спальне, за задёрнутые шторы и шёпоты, пока младенец спит?!

Современный продвинутый ребёнок должен приучаться спать при ярком дневном свете и громких разговорах. Эдак он всех взрослых потом построит, наплачемся! Залезет на шею и свесит ножки. Заставит дуть в попу, ходить на цыпочках, устраивать изо дня — ночь, жить по его распорядку, плясать под его дудку. Разбалуете, а Талии его перевоспитывать!