Полина Жеребцова - 45-я параллель

Под этот аккомпанемент мы ушли.

Мела метель, предвестница декабря, а я и Николя выглядели на редкость счастливыми.

– Бери брата и приходи вечером в гости, – пригласила я.

Виктор принес мои тетрадки, а затем попросил разрешения присесть. Он носил потертую крутку, не снимая, словно выцветший зеленый камуфляж мог уберечь его от внезапной смерти.

– У меня пули близко к сердцу, – сказал Виктор.

– В Чечне поймал? – спросила мама.

Ее прямолинейность была оправдана: десять лет нас самих убивали чуть ли не каждый день. Разве такое можно забыть?

– Смерть стала моей неразлучной спутницей, – несколько возвышенно ответил хозяин дома.

– Бутерброд с абрикосовым вареньем будете? – спросила я.

– Со сгущенкой, – попросил Виктор. И пояснил: – Сладенькое люблю.

– Надо было раньше любить! – ласково пожурила его мама. – Сладкое полезно для мозга. Соображал бы – в Чечню не сунулся.

Коренастый плотный мужчина сглотнул, похлопал глазами, но спорить с моей мамой не стал. Вместо этого он заговорщицким шепотом предложил:

– Можно я расскажу вам свою историю?

Я сразу оживилась, взяла в руки дневник, а мама ответила вопросом на вопрос:

– Что, больше некому?

Лицо Виктора порозовело, и он признался:

– Некому! Свои могут убить, чужие – тоже. Неудобная правда никому не нужна. Когда требовал пенсию по инвалидности, вызвали куда следует и приказали заткнуться, а в медицинской карте врачи написали ерундистику. Но может быть, она, – Виктор благожелательно кивнул на меня, – однажды напишет обо всем.

Шариковая ручка бегала по страницам дневника, и я старалась записать дословно.

Шел 2000 год. С отрядами наемников Виктор ушел из родного Ставрополя на чеченскую войну. Он рассуждал так: «черных» надо бить, вокруг одни террористы, а его родной город – фильтр, пограничная зона на Северном Кавказе, созданная, чтобы защитить Россию от потомков диких абреков.

Виктор записался добровольцем и ушел на фронт, оставив молодую жену и маленькую дочку под защитой родных стен.

В нем жила искренняя вера, что совершает он праведное, богоугодное дело. Из дома доброволец захватил нательный крест, что дается православным при крещении, и ладанку со Святой землей с горы Голгофы, где распяли Христа.

Военные будни шли своим чередом. Обстрелы. Затишья. Раненых отправляли в госпиталь, убитых временно хоронили в чужой земле, а когда удавалось, передавали своим. Безобразные, разорванные на части мертвые тела отправлялись в гробах, чтобы кто-то на мирной земле опознал в них сына или мужа.

Находясь в горах с подразделением, в которое его определили, Виктор понял, что свои, русские, сотрудничают с чеченскими боевиками, продают за валюту оружие и обмундирование, лишают солдат нормальной еды, чтобы получить легкие деньги.

Получалось, что добровольцев гнали воевать за идеи, напичкав пропагандой из телевизионного ящика, а на деле оказывалось, что это очередная грязная война.

Виктору было не восемнадцать. Он быстро раскусил, что происходит, и решил вернуться в Ставрополь, не участвуя ни в каких преступлениях. О своем решении он объявил командиру, который вместо зимнего камуфляжа выдал всем летний, тонкий, да еще и зеленого цвета: такой снайпер видит за версту.

– Больно ты умный, – ответил на это командир. – Отправишься обратно первым спецрейсом.

Виктор посчитал, что договорился.

Утром командир по прозвищу Казак вызвал его к себе в палатку.

Военные всегда вначале выполняют волю своего командира и только потом задумываются, что происходит на самом деле, зачастую, когда время безвозвратно упущено.

В палатке командира происходил расчет. Бородачи в новеньких зимних куртках, треща по-чеченски и по-русски, отсчитывали доллары.

– Что это такое?! – не сдержался Виктор. – Пока наши солдаты погибают, ты опять им продаешь оружие! Гнида!

– Где ты видишь оружие? – заорал на него один из приближенных Казака. Он присутствовал при сделке помимо пятерых бородатых представителей Ичкерии.

Виктор оглянулся и обнаружил, что оружия в ящиках, как в прошлый раз, нет.

– Что же вы на этот раз им продаете? – с удивлением спросил он.

В этот момент в палатку втолкнули еще двоих добровольцев: Тимофея из Рязанской области и Семена из Ростова.

– Забирайте, – сказал командир чеченцам. – Они ваши!

Виктор открыл рот, не до конца понимая, что происходит, и получил прикладом в висок.

Так он оказался в рабстве, о котором знал только по книгам, прочитанным в юности. Бежать из горного села, находящегося под охраной чеченских боевиков, не представлялось возможным. Его несколько раз избили – для профилактики. Виктор от работы не отказывался, поняв, что главное – выжить, иначе он не увидит родных.