Полина Жеребцова - 45-я параллель

А мама жива. И слава богу. Стальные прутья не позволили ей упасть, и теперь, сидя верхом на перилах, в белой ночной сорочке, задравшейся до пояса, мама была похожа на старенькую Жанну д’Арк, ведущую невидимых воинов в атаку.

– А-а-а! – разливался волнами боевой клич.

Оставив ее на несколько секунд, я быстрым шагом пересекла «поле брани» и в коридоре набрала Николя. Повезло, что он сразу взял трубку.

– Что у тебя стряслось? – спросил он.

– Песни и пляски. Мама дико орет и прыгает по квартире. Сейчас посылает все на хрен и пытается научиться летать.

– С шестого этажа? – весело спросил Николя.

– Да!

– Бегу! Выезжаю! Мчусь!

Оставив телефон в безопасном месте, чтобы он не пострадал в схватке, я открыла замки на входной двери, подперла ее веником и вернулась на свой изначальный пост. Испуганные грохотом кошки попрятались за книжными полками, сжались там, словно молодые солдаты под минометным огнем, и даже не показывали усов.

– Иди сюда, родная! – протянула я руку маме. – Спускайся!

Мама непонимающе на меня посмотрела, потом перевела взгляд вниз, на кроны деревьев, и более-менее нормальным голосом сказала:

– Не пойду! Все равно ты ничего не изменишь!

– Конечно, изменю. Вот увидишь. Буду много работать, куплю тебе комнату в коммуналке, не будешь на улице спать. Спускайся, пожалуйста.

– Устала я голодать, – сказала мама. – Пенсию мне не начислят, потому что нет прописки, нет дома…

Ее взгляд обретал осмысленность, лицо перестало искажаться, но с перил она не спешила слезать, вцепившись в них так, что побелели костяшки пальцев.

В детстве меня пугало, что у мамы две личности. Одна личность добрая, ласковая. Она никогда не обижает животных, любому бросится на выручку, бездомного – отогреет, голодного – накормит, брошенным чужим детям прочитает сказки, споет песенки.

В Чечне люди жестоки и часто ради забавы бросали камни в собак и кошек, а мама всегда вступалась. Не давала хулиганам бить голубей палками. Пыталась не прочитавшим ни одной книги взрослым и детям пересказать великие произведения мировой литературы, взывала к совести. Эту прекрасную, любимую мной женщину иногда заменяла другая. Личность второй была коварной, злой и мстительной. Эта другая женщина умела бить исподтишка, угрожать и проклинать. Я каждый день молилась, чтобы Бог изгнал болезнь, запретил ей приближаться к моей матери, но темную силу удавалось лишь ненадолго усмирить.

Николя вначале решил, что входная дверь заперта, затем сообразил ее толкнуть, отчего веник упал на пол, а кошки зашипели, прижав уши.

– Здравствуйте, Елена Анатольевна! Пришел вас проведать. – Николя стоял на куче разбитой посуды.

– Гости пришли? – спросила мама.

– Пришли, пришли. – Мне удалось подойти поближе и аккуратно снять ее ноги с перил. – Иди, ждут ведь, спрашивают, где ты.

– Кто там?

– Николя.

– Наш Николя?!

– Да. Сейчас я одерну твою рубашку и принесу халат, стой здесь.

Я отыскала ее атласный халат с листьями сакуры, отряхнула его и принесла на балкон. Мама спокойно оделась, стоя, как царица, которую одевает прислужница, обула мягкие чувяки и как ни в чем не бывало вышла к гостю. Конечно, она не могла не заметить силу разрушения, которая, словно ураган, пронеслась по нашему жилью.

– А что здесь произошло? – Мама смущенно развела руками и взглянула на Николя.

– Кошки, мадам. Во всем виноваты кошки. – Николя не растерялся: – Ставьте чайник, уважаемая Елена Анатольевна, сейчас я приберу мусор и вернусь к вам с пирожными. Сей момент!

Пока я таращила глаза, Николя сбегал на кухню, принес четыре мусорных пакета, сгреб веником все, что некогда было нашей посудой и подушками, поклонился и исчез.

Мама поставила чайник на газовую конфорку, села на табуретку и сдавила виски.

– Наверное, давление, – сказала она. – Погода, что ли, волнуется?

– Нужно выпить лекарство.

Я накапала ей успокоительных капель.

– Что это? – с подозрением спросила мама.

– Нужно принять.

Сама я тоже была не прочь выпить капель, но не стала, так как сильные духом должны утешаться лишь медитациями.

Мама приняла лекарство, поморщилась, и от мегеры, явившейся мне два часа назад, не осталось и следа. Передо мной была женщина, которая смеялась, хлопотала на кухне и беспокоилась, чем бы угостить гостя.

– Блинчиков надо сделать… Жаль, нет сахара, молока и масла… Вот в хорошие времена бы пришел… Эх. Ничего, придумаем сейчас что-нибудь… Что стала, как столб, думай давай!