Полина Жеребцова - 45-я параллель

Не люблю этот город. Не люблю его парки, дома и людей.

Очень душно. Нет, это не из-за солнца. Его энергию я пью с радостью. Мне тяжело, оттого что моя душа не принимает этого мира.

В другой реальности живут смерть и страх, там опасно, но люди там лучше. Здесь суета, ханжество и злоба.

Человек может наполнить себя любовью или злом. Он лишь сосуд. Пустоту надо заполнить. Но почему люди так часто выбирают зло?

Раздался звонок мамы:

– Я на Нижнем рынке. Будем искать новое жилье.

Успокоиться помогли дыхательные упражнения из йоги. Я медленно вдохнула и выдохнула, а затем все ускоряла вдохи и выдохи, отчего мыслей в голове стало меньше, а кровообращение усилилось. Этот метод был вычитан мной в детстве из книги советского специалиста по Индии Верещагина.

Сердцебиение удалось нормализовать, и я отправилась на Пятачок – где толкались и орали маклеры, предлагая арендовать квартиры, комнаты, подвалы и чердаки. Там, в толпе, мы простояли два часа. Никто не хотел брать к себе на проживание беженцев, никто не верил, что они когда-нибудь найдут работу и смогут расплатиться. Две пожилые женщины решили вызвать милиционеров, чтобы те забрали нас в участок.

– Вы в платках, – на разные голоса повторяли они, – чеченские бандитки!

Мама на их слова реагировать не стала, а я заявила:

– Да, я чеченка, вызывайте милицию.

Спасла нас Любовь Андреевна.

– Русские они! Просто из Чечни приехали, а там мода такая – платки. Кто без платка, тому секир башка. Поняли? Оттого и носят. Девчонку я у себя хочу прописать, если они деньги найдут. Кому еще что-то непонятно?

Судя по тому, что кудахтанье вокруг нас моментально стихло, Любовь Андреевна на криминальном пятачке пользовалась нешуточным авторитетом.

– Откуда у них деньги? – недоуменно спросила одна из русских женщин, предлагавших до этого сдать нас правосудию.

– Тихо чтобы было! – показала ей кулак Любовь Андреевна. – Ты знаешь, кто мой сын?

Когда она ушла, меня и маму разобрало любопытство. Мы спросили, кто сын Любови Андреевны, но присутствующие на Пятачке отворачивались, будто мы стали невидимками.

Не обнаружив альтернативных вариантов по съему жилья, я и мама нехотя возвращались под гнет Нины Павловны. У продовольственного магазина нас догнала старушка, сдающая комнату для флирта по часовой оплате. Оглядываясь по сторонам, будто кто-то мог нас подслушать, она сообщила:

– Сын Любови Андреевны – начальник паспортного стола!

Увидев нас, ушедших без разрешения, Нина Павловна ругалась на чем свет стоит, бросала в нас подушки, а затем стала угрожать, что она могла внезапно умереть.

– Вы оставили меня без внимания! – орала домовладелица.

– Я вышла всего на два часа, – заметила мама.

Услышав это объяснение, Нина Павловна устроила дикий скандал, обвиняя нас, что мы украли прохудившуюся скатерть, скатанную рулончиком. Обзывалась она довольно лихо, не по-православному, и успокоилась, только получив в руки свое добро, до этого мирно лежащее перед ней на столе.

Во время обеда Нина Павловна исходила придирками:

– Поставь тарелку туда! Нет, не туда… Правее! Нет, левее! Иди! Нет, стой! Тряпочку положи-ка! Нет, не туда…

Учитывая наше служение без выходных, подобные фокусы вывели бы из себя даже святого. Но мы старались расстаться по-хорошему.

На ужин я подала Нине Павловне макароны по-флотски с томатным соусом.

– Мы здесь не останемся, – напомнила ей моя мама. – Вы до нас жили одна!

Покормив бывшую надзирательницу колонии, я и мама отправились спать. И не в полночь, а в десять вечера.

Утром во время уборки позвонила тетушка Юлия.

– Вы на меня обижаетесь, – сказала она. – Но я не могу пустить вас к себе или прописать в своей квартире. Я решила продать жилье и уехать к дочке в Москву. На душе тяжко, когда я думаю о том, что Полина без паспорта, без дома, без медицинского полиса! Еще чеченские паразиты не отдают академическую справку. Не могу нормально спать. Я получила пенсию и хочу помочь. Договаривайтесь в паспортном столе, пусть берут деньги и дают положенный документ.

Мы готовы были расцеловать тетушку Юлию.

К дальней родственнице я поехала одна. Мне нравился Юго-Западный район, зеленые скверы и фонтаны. Настораживали только надписи на домах и в парадных. В подъезде у тетушки Юлии хулиганы разрисовали свастикой все этажи и оставили надписи: «В России порядок русских. Остальным – смерть!»

На заборе в соседнем переулке кто-то нарисовал кресты, половые органы и написал расистские высказывания. Казалось, что люди забыли, какой ценой мир выстоял против фашизма.