Полина Жеребцова - 45-я параллель

Мама приказала:

– Выбери подарок!

Поскольку у меня не имелось домашнего халата, я заметила, что и у нашей дальней родственницы халат потертый и заштопанный. Купила два: один – для меня, в нем были пуговицы по всей длине – такой удобно надевать через голову, а второй, зеленый, махровый, без пуговиц, с запа́хом, – для старушки. Продавщица поздравила нас с наступающими праздниками и упаковала подарки.

На обратном пути мама непонятно отчего разозлилась. К ее тревожному поведению я привыкла с детства, но после войны все обострилось, и темные силы обрушивались на нас в виде необъяснимых приступов гнева.

В съемном домике она с порога швырнула в меня сапоги и заорала:

– Тварь! Ненавижу!

– Да что случилось? – Я попыталась ее успокоить. – Сейчас дам капли!

– Ты зачем тетушке такой подарок выбрала?

– В смысле?

– Ты думаешь, она, как падшая девица, наденет на себя запахивающийся банный халат?! – завизжала мама, продолжая бросать в меня вещи.

– Прекрати истерику! – попросила я.

Но мама не унималась. Вытащив халаты из подарочных пакетов, она топтала их ногами:

– Зачем Юлии запахивающийся халат?! Она что, в баню ходит?! Сдохни! Сдохни! Гадина!

Кошки от страха разбежались, а я вышла глотнуть свежего воздуха. Во дворик приехала машина без номеров, и в дом милиционера подозрительные личности вносили тяжелые коробки с аппаратурой.

Мама продолжала истерику и, судя по грохоту, переворачивала стулья.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как смотреть на звезды и читать стихи.

Через полчаса я вернулась в дом.

– Вот что я решила! – объявила мама. – Ты, непослушная скотина, оставишь себе запахивающийся халат, а тетушке отдашь тот, что с пуговицами!

Спорить было бесполезно.

– Иначе, – добавила она, – будешь ночью спать, а я тебе горло перережу!

– Как скажешь, мамочка, – ответила я.

Когда единственный выживший в моей семье человек отправился отдыхать, я открыла дневник и поведала ему обо всем. Кто еще захотел бы выслушать мою историю?

На Новый год, как и собирались, мы отправились к троюродной тетушке.

Старенькая, но очень бодрая женщина встретила нас радушно. Она бокалами пила красное вино и травила забавные истории, вызывая наш смех. Подарок ей понравился. Но тетушка посетовала, что халат застегивается на пуговицы, а подошел бы банный, запахивающийся вариант. Мой выразительный взгляд мама предпочла не заметить. За столом я наслаждалась апельсиновым соком и салатами, которые были в изобилии. Юлия запекла в духовке курицу, источающую аромат жгучих специй. Это напомнило нам о мире, когда люди едят досыта и имеют крышу над головой.

Воспользовавшись моментом, я попросилась искупаться в ванне. Ради праздника мне разрешили.

Но адрес своей дочери тетя Юлия не дала. Объяснила, что с бедными родственниками общаться им в тягость.

– Вы можете опозорить нас рассказами о чеченской войне, – добавила она.

Мы не стали спорить, чтобы не обижать пожилую женщину.

– Я отправила письмо в чеченский свой институт с просьбой выслать академическую справку. Без нее нельзя перевестись в Ставропольский университет. Проректор по телефону обозвал меня русской свиньей и наотрез отказался отдавать мои документы, – поделилась я.

– Вы спаслись из ада, – подытожила Юлия.

На следующий день, 1 января 2005 года, я и мама вернулись от дальней родственницы в съемную халупу. Сразу заметили, что кто-то украл купленную нами миску, и теперь бездомные собаки ели размякший хлеб прямо с газет, расстеленных на снегу.

Включив телевизор, мы узнали, что утром в соседнем городке шел бой. В новостных сводках показали трупы бородатых мужчин и женщин в платках. Насчет ребенка, который находился с родителями-террористами, комментаторы три раза соврали и три раза по-разному.

– Правду в России мы увидим, как у змеи ноги. – Мама любила еврейские поговорки.

– Да, точно, – согласилась с ней я.

Через несколько дней дорожные узелки были разобраны, мы расставили книги, и я смогла починить оконце, чтобы открывалась одна форточка. Оставалось только генеральную уборку сделать.

Когда мама отправилась к стоматологу восстанавливать зубы, выпавшие в войну от голода, я приступила к делам.

В этот момент с улицы начали ломиться мужики:

– Где тут эти, из Чечни? Бандиты!

Я дверь не открыла и даже не подошла к ней на всякий случай: могут выстрелить.

Любопытная соседка из домика напротив, одинокая пенсионерка Клавдия Петровна, сунула нос в нашу калитку. Мужчины быстро ушли.