Имре Уйвари - Особенный год

Я узнал, что в моей роте очень немногие играли с Сиксаи. Тогда он находил партнеров в соседних подразделениях. Узнал я и о том, что один солдат из роты автоматчиков вынес из казармы простыню и продал ее, чтобы отдать Сиксаи карточный долг.

После небольшого расследования мне удалось узнать фамилии всех солдат, которые хоть и нерегулярно, но все же садились с Сиксаи играть в карты.

Я легко закрыл это «карточное дело»: карты лежали у меня в столе, а картежники после долгих совместных расчетов, сопровождаемых спорами, вернули друг другу выигранные деньги. Сумму, причитающуюся Видошу, я отослал по почте его матери.

Однако на этом я не успокоился. Меня тревожил вопрос: а все ли я сделал, что от меня требовалось? Неужели мои обязанности ограничиваются тем, чтобы найти виновников и наказать их? А разве я убедил Сиксаи в том, что играть в азартные игры — бесчестное занятие, а на хлеб нужно зарабатывать не картами, а честным трудом?

Стоило мне еще раз проанализировать свой разговор с провинившимися, как стало ясно, что я наказал их за нарушение правил внутреннего распорядка, но отнюдь не изменил их взглядов на труд и честную жизнь. Пока они служат в армии, может быть, они и не возьмут больше карт в руки, а что будет после демобилизации?

Мне вспомнились слова лейтенанта Венделя о том, что солдаты в момент демобилизации прощаются не только с военной формой, но и с теми привычками, с которыми, как кажется нам, командирам, они не расстанутся никогда. Пока они находятся в армии, они живут по армейским уставам, но стоит им демобилизоваться, как все идет по-старому.

Вендель — еще молодой человек. Опыт воспитателя у него небольшой. Порой он бывает настолько нетерпеливым, что неудачи полностью отравляют ему настроение. В его взводе находится и Бенчик, который не прочь при случае заглянуть на дно стакана, и Сиксаи.

Возможно, в его взводе слишком много «трудных» солдат, если принять во внимание его молодость и неопытность. И когда во взводе происходит ЧП, Вендель теряет веру в людей, уже не надеется на то, что они могут со временем исправиться. А ведь у нас на глазах формируется солдат. В одном случае этот процесс проходит быстрее, в другом — медленнее, все зависит от того, нашел ли командир верный путь к пониманию человека.

Я был уверен, что Видош прочувствовал и понял свою вину перед матерью и братишками, которых он лишал самого необходимого. Верил я и в Шурани. На комсомольском собрании ему устроили хорошую головомойку, хотели даже исключить, но он обещал исправиться, хорошей работой и учебой завоевать доверие товарищей. Шурани очень просил не сообщать о случившемся родителям. С Бенчиком придется поработать, но с ним я справлюсь.

Меня беспокоил главный зачинщик — Сиксаи. Беспокоило не столько его настоящее, сколько будущее. Сиксаи так и не понял, почему он поступает бесчестно, когда выигрывает у партнера деньги. Он как-то даже сказал, что тот, кто трудится, не имеет достаточно времени, чтобы хорошо заработать. Из его слов следует, что тот, кто трудится, — глупец, ведь можно жить и без работы.

Было ясно, что эту «философию» он перенял от отца. Понял я и то, что если я хочу добиться ощутимого результата в воспитании Сиксаи, то мне прежде всего нужно познакомиться с его родителями, а главным образом — с его отцом.

Я написал отцу Сиксаи письмо, в котором просил его немедленно приехать. Отослав письмо, стал ждать. Так и не получив ответа, через несколько дней я позвонил Сиксаи-старшему по телефону.

К счастью, Шандор Сиксаи был на работе. Я попросил его приехать в часть, объяснив, что это в интересах его сына.

— Мне приехать в часть?! — удивился он. — Это зачем же? — Немного помолчав, он почти шепотом спросил: — Уж не натворил ли чего плохого наш мальчик?

— Он играл в карты, но… — Я хотел было сказать, что речь пойдет не только об этом, но договорить мне не удалось, так как на другом конце провода отец закатился таким хохотом, что я положил трубку на рычаг.

Однако на следующий день, к моему удивлению, Шандор Сиксаи приехал в часть и, извинившись, начал объяснять:

— Не сердитесь на меня за мой смех, но я вдруг вспомнил, что Бела обыграл полроты: ему, знаете ли, на удивление везет в картах. Я, например, не рискую с ним играть. Но он играет честно, без всяких махинаций и трюков. Просто ему везет. Однажды он выиграл у двоих друзей за четыре часа четыреста форинтов.

Заметив наконец, что все, что он рассказывает о сыне, не только не восхищает, но, напротив, раздражает меня, он умерил свой пыл и попытался несколько смягчить сказанное: