Имре Уйвари - Особенный год

— Разумеется, я понимаю, что устав запрещает это и потому…

— Не только устав, — прервал я его, — но и человеческая совесть тоже, если она имеется.

Отец сразу как-то сник, но, справившись с минутным замешательством, сказал:

— Что же, давайте поговорим о мальчике. Родители, знаете ли, всегда хотят детям только добра.

Мы вошли в канцелярию. Я предложил Шандору Сиксаи сесть и сразу же перешел к сути дела.

— Прошу вас больше не посылать и не давать сыну никаких денег… Я не…

— Извините, — перебил меня отец Сиксаи, — но почему я не имею права дать денег собственному сыну? Это что, тоже запрещено?

— Нет, это не запрещено, но это плохо. По крайней мере, ни к чему хорошему это не ведет. Незаработанные деньги приучат вашего сына легкомысленно относиться к жизни.

Отец тяжело вздохнул и недоуменно пожал плечами:

— Почему бы моему сыну не жить хорошо, если мое материальное положение позволяет это? Видите ли, товарищ капитан, не могут же все люди, чтобы хорошо зарабатывать, идти в литейщики или на земляные работы. Кто проворнее, тот лучше живет. Такова жизнь.

И тут Шандор Сиксаи рассказал мне историю всей своей жизни. Свою трудовую карьеру он начинал помощником мясника, потом стал мясником и завел небольшую частную лавочку. В последний месяц войны на лавочку упала бомба, и от нее ничего не осталось, но постепенно он встал на ноги и снова приобрел такую же лавочку. По его выражению, он умел «заставлять деньги быстро крутиться». Так, по крайней мере, было записано в протоколе полиции, которая обвинила Сиксаи-старшего в спекуляции. Во время ареста у него было найдено полкилограмма золота. Выручила Сиксаи амнистия. Он понял, что будущее в торговле принадлежит не частнику, а государству, и с помощью небольшой хитрости стал закупщиком скота. На этой должности он и работает по сей день.

Разумеется, сам Шандор Сиксаи говорил не совсем так, кое-что я узнал не от него. Меня не интересовали торговые дела Сиксаи-старшего, поскольку не он служил солдатом в моей роте, меня беспокоила судьба его сына, из которого я должен был сделать хорошего солдата и такого человека, который и после демобилизации останется верен родине, народу, будет соблюдать законы, словом, вести себя так, чтобы на него всегда можно было положиться. Оборона страны держится на плечах не только солдат, которые в данный момент находятся в армии, но и тех людей, которые в мирное время готовы в любую минуту встать на ее защиту. Таким человеком нужно было сделать и Белу Сиксаи.

Но как на него надеяться, если дома его ждет легкая жизнь, автомашина и набитый кредитками бумажник? К тому же Сиксаи-сын знал, что все блага жизни достаются его отцу отнюдь не ценой тяжелого труда.

«Что же мне делать? Как поступить? — размышлял я. — Объяснять отцу Сиксаи, что его образ мыслей чужд нашему обществу? Доказывать, что воровство и обман — это преступление? Смешно было бы делать это. Отец уедет, и я за него вообще не несу никакой ответственности. Но в роте останется сын, за которого я полностью в ответе».

— Я еще раз прошу вас не давать сыну денег. Когда он сам будет работать, тогда пусть и распоряжается своим заработком. Пусть он научится ценить труд, пусть поймет, что и за хлеб, и за развлечения нужно платить трудовыми деньгами.

— Как хотите, — ответил отец Сиксаи, — пока он в армии, он в вашем распоряжении.

— Поймите, мы желаем вашему сыну добра. Ведь не только карточный выигрыш толкает его к легкой жизни, но и то, что для удовлетворения своих запросов ему достаточно протянуть руку.

Разговор с отцом Сиксаи не успокоил меня. Я понял, что мы с ним по-разному смотрим на многие вещи. Для Шандора Сиксаи самое главное в жизни — это деньги. Как же сложится судьба его сына? Два года Бела Сиксаи будет находиться у нас, мы будем заботиться о нем, постараемся сделать из него хорошего человека. Удастся это или нет — я не знаю. На этот вопрос ответит время.

Перед отъездом отец Сиксаи попросил разрешения поговорить с сыном. Я позволил, а когда машина Сиксаи-старшего укатила, позвал к себе солдата и спросил:

— Сколько денег вам дал отец?

— Четыреста форинтов.

Я махнул рукой, дав ему знать, что он может идти. В тот момент я признал свое поражение в этой истории.

В течение нескольких дней я не знал, что мне делать с рядовым Сиксаи. Я понял, что его отец не сделал никаких выводов из нашего разговора и снова дал сыну денег. Мне было неприятно оттого, что он обманул меня. Меня злило то, что я потерпел поражение.