Джеффри Арчер - Ложное впечатление. Подсолнух. Две девочки в синем. Марли и я

— Интересно, чему ты радуешься? — хмуро поинтересовался я у пса и повел прогуляться его перед сном.

Всякой собаке нужен хороший ветеринар. А еще больше он нужен новичку-собаковладельцу — главным образом для поддержки, ободрения и добрых советов. Повезло нам не сразу, но наконец мы набрели на доктора нашей мечты. Звали его Джей Бьютан — для всех, кто его знал, просто доктор Джей. В первые месяцы мы звонили ему беспрерывно и по самым идиотским поводам.

Но сегодня мы с Дженни обсуждали с ним серьезную проблему — растущий страх Марли перед грозой. Поначалу мы надеялись, что гаражное буйство останется случайным инцидентом, однако оно оказалось лишь началом фобии длиною в жизнь. Лабрадоры слывут отличными охотничьими собаками; но нам достался пес, приходящий в ужас от фейерверков, громких автомобильных выхлопов и вообще от любого звука громче стреляющей бутылки шампанского. Но страшнее всего был для него гром. Один намек на грозу превращал Марли в трясущегося невротика.

Доктор Джей выдал мне пузырек с таблетками и сказал:

— Не стесняйтесь давать ему вот это.

Это успокоительное, объяснил он, оно должно снять тревожность.

— Надо надеяться, — добавил он, — что благодаря успокоительному действию таблеток Марли научится справляться со своим страхом и действовать более разумно. Страх грозы довольно обычен для собак, особенно во Флориде, где в весенние месяцы грозы бушуют почти каждый день.

Марли обнюхал пузырек: похоже, перспектива просидеть всю жизнь на психотропных препаратах его не смущала.

Доктор Джей пожевал губами, словно хотел что-то сказать, но не решался.

— И вот еще что, — проговорил он наконец. — Возможно, вам стоит подумать о кастрации.

— Кастрации? — повторил я. — Вы хотите сказать…

Видимо, на моем лице отразились сильные чувства, потому что он поспешно добавил:

— Это совершенно безболезненно, и ему самому станет намного комфортнее.

Доктор Джей слышал о поведенческих проблемах Марли — и о гиперактивности, и о жевании ботинок, и о наших неудачных уроках дрессировки. А в последнее время семимесячный Марли приобрел привычку прыгать на все, что движется, в том числе на наших гостей.

— Это уберет невротическую сексуальную энергию и сделает его спокойнее и счастливее, — пояснил он, добавив, что на жизнерадостный характер Марли операция не повлияет.

— Не знаю, — проговорил я. — Просто это звучит как-то очень… безвозвратно.

А вот у Дженни таких сомнений не было.

— Надо отрезать ему яйца — значит, отрежем! — объявила она.

— А как же потомство? — спросил я.

— Думаю, вам стоит подумать об этом реалистично, — посоветовал врач. — Марли — прекрасный пес, но я не уверен, что он обладает всеми достоинствами производителя.

Он выразился так дипломатично, как только мог, но на лице у него было написано крупными буквами: «Боже правый! Ради блага будущих поколений не позволяйте этой генетической ошибке закрепиться в потомстве!»

Я пообещал подумать.

В тоже самое время, когда мы размышляли о том, стоит ли лишать Марли мужского достоинства, на мое собственное достоинство свалилась нежданная напасть. Доктор Шерман объявил Дженни, что ее организм готов к новой беременности, и моя жена взялась за дело с целеустремленностью спортсмена, борющегося за олимпийскую медаль. Остались в прошлом те дни, когда мы просто откладывали в сторону таблетки и смотрели, что из этого выйдет. В войне за новую жизнь Дженни перешла в наступление. И мне в этом наступлении предназначалась весьма ответственная роль. Ночная забава превратилась в медицинскую процедуру — с измерением влагалищной температуры, схемами овуляций и так далее.

Дженни привыкла к тому, что я, как говорится, всегда готов, и считала, что так будет продолжаться в любой обстановке. Я мог, например, мусор выносить — и тут на пороге кухни появлялась моя жена с календарем в руках и объявляла:

— Месячные у меня были семнадцатого, значит… — тут она бросала последний взгляд на календарь, — значит, нам надо сделать это СЕЙЧАС!

Мужчины из семейства Гроган — в том числе и я — плохо переносят давление. Несколько таких случаев — и передо мной вырос в полный рост страшнейший из мужских кошмаров: неудача в постели. Чем сильнее я ощущал свой супружеский долг, тем труднее мне было расслабиться и делать все естественно. Дошло до того, что при одной мысли о сексе меня начал охватывать смертельный ужас.