Патриция Хайсмит - Чудо. Встреча в поезде

Он заколебался.

— Я выпишу чек на твое имя, — сказал он. — Мне наплевать, как ты распорядишься платой за шантаж. Можешь кормить бешеных собак, мне все равно.

— Мы, Али, не бешеные собаки. И ты заплатишь непосредственно самому Совету. Иначе ты будешь считать, что я, шваль этакая, потратила их на себя. — Я позволила себе улыбнуться. — Не сомневаюсь, что Совет пришлет тебе письмецо с благодарностью. Не каждый день они получают такие большие подарки от арабов.

Али слегка побледнел:

— Я скорее сдохну, чем дам им хотя бы пенни. Убирайся!

— Отлично. Поищи для себя хорошего адвоката. Увидимся на суде, — сказала я и повернулась, чтобы уйти. В дверях я оглянулась: — Ты закончишь свои дни на острове Рикер. У них там как раз был еще один бунт. Ты разве не знаешь, что случается в тюрьме с хорошенькими мальчиками? Ты считаешь, я получила удовольствие от того, что меня изнасиловали. Будем надеяться, что и ты его получишь. — Я взялась за круглую дверную ручку.

— Постой! — хрипло сказал Али. Я снова обернулась. Он стоял, вцепившись в край стола. Лицо его было серым, как пепел.

Я почувствовала прилив злорадства. Должно быть, то же самое чувствовал он, когда взял меня силой, подумала я вдруг. Неважно. Я почти успокоилась, это был сладкий миг.

— Как ты назвала эту публику? — спросил он.

Я повторила название, и он до конца заполнил чек. Я сунула его в карман своих джинсов.

— От имени всех заинтересованных сионистов, — сказала я торжественно, — хочу выразить нашу искреннюю признательность за вашу своевременную и щедрую помощь.

Али злобно посмотрел на меня:

— Вали отсюда, пока я тебя не придушил, — сказал он. Голос его дрожал от ярости.

Я решила, что мне самое время исчезнуть. Но едва я сделала несколько шагов, как раздался стук в дверь. Он был очень громкий и властный. Я застыла на месте.

— ФБР! Откройте! — раздался голос из-за двери.

Али схватил меня за плечи и так стал трясти, что у меня зубы заклацали.

— Что же ты врешь, сучка проклятая! — зашипел он. — Ты сказала, что не заявляла! Ты сказала, что не пойдешь в полицию.

— Я и не ходила, клянусь! Это не полиция, Али. Это ФБР. Они занимаются только общегосударственными преступлениями. Подумай, что ты еще натворил.

В дверь снова постучали, еще настойчивей:

— Али Шалаби, мы знаем, что вы здесь. Если вы немедленно не откроете дверь, мы ее сломаем, — раздался из коридора голос.

Али выпустил меня так неожиданно, что меня шатнуло назад. Его безумный взгляд метался по комнате. Глаза у него были дикие и темные, он был похож на затравленного зверя. Взгляд его остановился на экране компьютера.

— Проклятье, — прошептал он. — Только не это. Только не сейчас. — Он что-то быстро напечатал на клавиатуре, и я подошла, чтобы посмотреть на экран. Он был полон какими-то сокращениями, звездочками и точками. Я понятия не имела, что это такое.

Снаружи раздался мощный удар, но дверь выдержала.

На экране возник текст: «Вы уверены?»

Али напечатал: «Да».

— Да, крошка, пожалуйста, поторопись, — громко, умоляющим голосом сказал он.

Я едва не рассмеялась.

«15 файлов стерто» — появилось на экране. Али с облегчением вздохнул. Снова раздались тяжелые удары в дверь. Дверь вздрагивала, но держалась.

— О’кей, никаких дискетов, никаких бумаг, — сказал Али. Трудно было понять, что он имел в виду, поскольку возле стола лежали две кипы распечаток, а возле компьютера пластмассовая кассета, полная компьютерных дискетов. Еще несколько дискетов валялись на столе. Али быстро глянул на них, затем схватил один.

— Я считал, что от него избавился, — пробормотал он. Держа дискет, он судорожно озирался. На лбу его выступили капельки пота.

До сего дня не знаю, почему я сделала то, что сделала, — то ли из любопытства, то ли из чувства жалости. Все что я знаю, — это что я взяла дискет из его безвольных рук и сунула его в задний карман своих джинсов, по соседству с чеком на десять тысяч долларов для Совета по еврейским поселениям.

— Открой легавым, Али, — сказала я.

Он не шевельнулся. Должно быть, он не слышал меня сквозь грозный грохот взламываемой двери. Наконец она с треском распахнулась, и в комнату ввалились трое мужчин. Свет отразился на их полицейских значках. У одного в руке была кувалда. Ему было между тридцатью и сорока — плотный, светловолосый, с толстым красным лицом. Тот, что за ним, был постарше, высокий его лоб блестел, плечи были опущены, а в глазах усталость и безразличие. Оба были в темных официальных костюмах и белых рубашках с галстуками. Третий был в униформе полиции университетского городка. Он был молод — лицо мягкое, приятное и отчасти бессмысленное.