Владимир Прудков - Дoрoгoй дaльнeю

— Ну, вы совсем ребята обнаглели, — Геша рассердился как за свое. — Иван, грузим назад.

— Па-гади, друг, — заторопился один из приемщиков, чернявый, востроносый парень в лохматой кепке «с ушами». — Сичас весы на-астроим.

— Других лохов ищи, — отрезал Геша, и поехали дальше.

В городе завернули на мясокомбинат. Но там, на воротах висело объявление: «Свинину от населения не принимаем».

— Значит, наелись, — сказал сосед. — Правда, мы много не потеряли. Тоже дешево берут. И на городском рынке ловить нечего, тоже перекупщики рулят, — он помолчал, оценивающе посмотрел на Ивана. — Ладно, вижу, ты мне не конкурент. Свезу-ка я тебя на свой собственный рынок.

Поплутав по городским улицам, завернули во двор, разместившийся внутри пятиэтажек. Там, посреди двора, столик стоял; на него и разгрузили обе половинки туши. Геша почесал за ухом. «Целиком вряд ли кто заберет, — сказал он, — давай пластать». Вытащил из машины топор. Разделали на куски, использовав для этой цели широкий пень спиленного тополя. Иван и пластал, а Геша поддерживал. Для соседа все было привычным делом. Почти сразу же к ним сунулась какая-то женщина.

— Здравствуйте, Геннадий Николаич, мне бы попостнее кусочек.

Сосед отнес топор в машину, а взамен принес нож и пружинные весы.

— Вообще-то хозяин товара не я, — он указал на Ивана. — Почем будешь продавать, Ваня?

— А я откуда знаю.

— В общем так, — решил Геша. — Иван Михалыч будет продавать на червонец дешевше, чем на базаре.

Он кратко проинструктировал новоявленного торгаша и уехал по своим делам. Поначалу Ходорков радовался: вон как лихо пошло — но потом количество покупателей уменьшилось. Брали редко и помалу. А некоторые проходили мимо, да еще и косились враждебно. Иван снизил цену еще на червонец. Подошел сумрачный, тощий мужик с землистым лицом. Осведомился о цене и перекосился, чуть ли не плюнул.

— Почему дорого?

— Корма нынче дорогие, да и трудов… — нехотя отбрыкнулся Иван.

— Чего? Каких трудов? — презрительно сказал мужик. — Перетрудились. На завод бы тебя, пахаря. Чтобы в шесть утра каждый день вставал, да через весь город в набитом автобусе, да в гремящий цех…

— А я летом в четыре встаю, с рассветом!

— Чтобы в лес за грибами прогуляться? А тут, как проклятый, весь день. Выходишь из цеха — тебя качает. Хочешь глотнуть свежего воздуха, а в легкие — одни выхлопные газы попадают.

— Какие грибы? Я сутками на комбайне! — Иван сам не заметил, как втянулся в спор. — А ты восемь часов отработал, домой пришел и на диван завалился.

В общем, нешуточный базар затеяли, кому на Руси жить хорошо. За Ивана какая-то бабушка заступилась, вставшая следом за заводским мужиком.

— Толик, ты зря, — сказала она. — Он же на двадцать целковых меньше, чем на рынке просит. И ездить не надо.

Мужик угомонился. И попросил взвесить кусок. А Ходорков припомнил своего троюродного брата Толяна, тоже работавшего в городе на заводе. Он уже его лет пять не видел. Брат был такой же худой и желчный. Может, этот мужик и есть его брат?

— Ты на каком заводе работаешь? — уже спокойно спросил. — Не на моторостроительном?

— Ну, на нем. А что?

— А по отчеству кто? Не Семеныч?

— Нет, — хмуро ответил мужик. — Не Семеныч.

Значит, обознался. Не троюродный это брат. Да и Толян не стал бы так агрессивно выступать. Потому что сам из деревни и знает что почем.

— На, возьми, — Иван дополнительно сунул кусок печенки. — Бери, бери пока дают. Пирожков пусть жена настряпает, с собой на завод будешь брать.

С соседом насчет обратной дороги Иван не договаривался, решив ехать назад на автобусе, и теперь, забеспокоившись, что не успеет продать, сбавил цену еще на червонец. А сало вообще задешево предлагал. Торговля пошла ни шатко, ни валко, но брали. Одна женщина чуть ли умоляла: «Ой, оставьте мне вот этот кусок, я сейчас сбегаю к свахе, денег займу». А бабушка, которая Толика осадила, походив вокруг кругами, попросила:

— Можно я взаймы возьму? Ты в следующий раз приедешь, я пенсию получу и отдам. Иль не веришь мне?

— Верить-то верю, — сказал Иван. — Да вряд ли приеду.

Наконец, разобрали. Оставив солидный кусок дочери, Иван выбрался со двора, сел на автобус и поехал в другой район города к университетскому общежитию. В прошлый раз приезжал сюда на своем «Москвиче», когда тот еще был на ходу. Теперь на входе, вместо прежней хилой дежурной, сидел детина в форме.

— Куда? — остановил он.

— К дочери. К Елене Ходорковой, — разъяснил Иван, смекнув, что охрану, про которую говорила дочь, уже наняли.