Роман Коробенков - Прыгун

— Один знакомый.

— Знакомый? Кто он?

— Тебе, видимо, было бы лучше, чтобы я была одна. В темном парке. Тут так страшно, даже вдвоем.

— Одна бы ты не была в парке. С кем ты?

— Была бы. Ты его не знаешь.

— И мне от этого должно стать легче?

— Нет, наверное.

— Я должен все это терпеть?

— Что — все это?

— Не понимаешь?

— Наверное, понимаю.

— Уверен, что да. Ты умная девочка.

— Известно.

— Только иногда пользуешься своим умом во вред…

— Когда это?

— Я знаю — когда.

— Мне тут страшно, а ты.

— Неужели некому помочь? Защитить, обогреть.

— Ты меня благословляешь?

— Нет, конечно.

— Успокойся, верь мне. Завтра ты приедешь, а пока мне скучно.

— Тебе нечего бояться.

— Слышишь меня?

— Не молчи, меня это бесит.

— Не пошел бы ты.

— Куда?!

— Собирать вещи ко мне.

«...я люблю тебя...»

Пять утра, и как данность: мое местонахождение в самом неприятном месте в мире, в котором возможно оказаться в столь ранний час.

Поезд походил на дьявола, его недобрая запыленная морда выглядела угрожающе. Он пронзительно шипел, и весьма нездоровыми выглядели лица как у помятых проводниц, так и у несущейся навстречу публики.

Дело в отсутствии сна, загнанного энергетическими напитками глубоко в подсознание, и в том, что недавнее пьянство только-только смылось с собственной физиономии. Поэтому люди, бегущие мимо, показались мне демонической свитой единственного пассажира, ради которого я здесь оказался.

Странно, но еще ночью, за несколько часов до моего появления на трех вокзалах, куда, как известно, приходит множество поездов с самых разных точек одной огромной точки Р., у меня нестерпимо начало чесаться в области сердца. Началось это так, как обычно — начинается и сразу заканчивается легкий, ничего не значащий зуд. Но прошло немного времени, и он повторился. Потом опять, все сильнее и сквозь более короткую паузу.

Сейчас сердце чесалось постоянно, я усилием воли пытался забыть, но то и дело скреб пальцами вокруг левого соска, где наметилась кровавая ранка.

Я неэмоционально разглядывал темные стекла электровоза, сквозь них не проступало ни малейшего движения. Я со зловещим спокойствием думал, что этот поезд вполне мог приехать сам по себе, управляемый самим собой, а при желании — и прилететь.

Разум мой дрожал в мелкой ряби, глубоко внутри пенилось волнение, и тело изредка встряхивала блуждающая дрожь. Снаружи вид мой казался отрешенным таким образом, когда кажется, что ты наблюдаешь за кем-то со стороны.

Человеческий поток начал редеть, на перроне остались только голуби и люди в синих формах.

Я вынул из кармана джинсов телефон и набрал номер, выбитый на меди моей памяти, на самом высоком месте.

Механический голос иносказательно посоветовал мне расслабиться и сгенерировать другой способ достижения определенности в моем психическом мире.

«…где же ты…»

В то время мы еще не умели общаться таким образом. Наша общая точка соприкосновения еще лежала за границей восприятия, ожидая, когда эмоционально возбужденные души отыщут ее.

«...где ты, маленький монстр…»

На этой мысли она появилась, словно впрыгнула в трещину реальности, не предоставив возможности понять даже, из какого вагона. Схематично нарисовалась вдали и вознамерилась увеличиваться, позволив разобрать в скором времени льняные брюки песочного цвета и белую майку с рисунком улыбающегося, сильно напомаженного рта. А также большую красную прямоугольную сумку на колесиках, ползущую рядом будто своими силами.

Она не улыбалась, лицо выглядело заспанным и злым.

Я слегка споткнулся в собственных эмоциях и даже сник, но неожиданно Сашка крепко обняла меня, а ее голова оказалась у меня на плече. Она поцеловала меня в шею, затем в щеку, затем в губы.

Я онемел.

— Я знаю, о чем ты думал, — заявила она, заглядывая мне в глаза, ища там нужные ей ответы на неизвестные мне вопросы. — И так могло произойти, но не произошло. В последний момент я решила, что нам нужно увидеться.

— Приветствую твое решение, — сказал я, принимая в бесчувственные пальцы длинную ручку ее сумки. — Роскошно выглядишь.

— Вряд ли, — не поверила Сашенька. — Я только проснулась. Меня будил весь вагон.

Я не согласился:

— Ты слишком юна, чтобы подобные мелочи сказывались на внешности.

Мы синхронно показали демоническому поезду спины и медленно побрели прочь.

Раннее утро, отсутствие целей, предвкушение совместного нахождения, лето с его солнцем и уютом — все это способствовало незаметному выводу ситуации в местоположение вне времени.