Роман Коробенков - Прыгун

Чашки истерично дымились.

— Ты знаешь причины, по которым я тут. — начал было Родик торопясь, как бы отца вновь не увлекло в философскую лирику.

«...должен знать по крайней мере...»

— Слава богу, не попрощаться, — хмыкнул отец. — Хотя я слышал о причине — одной, о второй, полагаю, ты еще не успел подумать с тех пор, как мы вновь увиделись. Хотя можешь не продолжать, уже услышал. Отец демонической девочки. Он хочет с тобой поговорить?

— Уже с месяц. Он звонил как-то. Потом еще раз. Мне уже неудобно откладывать его на завтра.

«...каков же может быть отец у демонической девочки...»

— Зачем тебе я?

— Фамилия Кваазен тебе ни о чем не говорит? — Вид с крыши впечатлял примитивной красотой: множество наложенных друг на друга, подобно кроссворду, задних дворов и проулков образовывали гармоничную скученность, где один двор врастал в другой. Все это уплотнялось нависшими крышами и ребрами карнизов, стягивалось в общую картину электрическими проводами и бельевыми веревками, разбавлялось шумной детворой, пересечениями птичьих траекторий, стуком ракетки и мяча теннисиста.

— Кваазен? Хм… Кевин Кваазен? — Мануа и прыгун присели на корточки.

— Да. Ты что-то слышал о нем?

«…меня не покидает странное ощущение, что я слышал о нем, и не раз. Я как будто слышу о нем по крайней мере раз в неделю. С другой стороны — готов поклясться, что, до того как он назвался по телефону, я не слышал это имя и эту фамилию...»

— Что-то да, — неуверенно сказал отец. — Или нет. Странно, но я уверен, что слышал это имя, хотя что-то во мне утверждает, что я слышу его впервые. Есть такой момент — когда читаешь человеческую голову, не все слышишь так, как слышишь обычно, в повседневной жизни. В общем, жуткий мусор, полный слов, обрывков слов, звуков, образов. Плюс наложений подсознания, плюс куча непонятных шумов, ветров, которые часто, так мне кажется, исходят не от человека. Когда мышление обгладывает нечто отнюдь не положительное. я бы даже сказал — очень злое. — Мануа синхронно активизировал свои морщины. — К примеру, последний раз я слышал шум. или ветер, когда прочел чудака, который решил купить подруге очень дорогую машину. то ли это шло фоном чтения, то ли его подсознание шептало, а может, это было теми самыми шумами, но я слышал: «кевин кваазен, кевин кваазен, геквакен гекво-кен… кевин кваазен, кевин кваазен, геквакен геквокен» или что-то типа того. — Глаза собеседников встретились. — Вычленить из текста это имя, да и вообще различить точную последовательность букв практически невозможно было бы, если бы ты ее только что не озвучил так похоже.

— Этого я не знал. Ее отца зовут Кевин Кваа-зен.

«...по крайней мере он так назвался...»

— Американец? — деловито уточнил Мануа.

— Может быть. По-русски говорит чисто.

«...и в манере его речи есть что-то от демонической девочки или наоборот...»

«...есть еще одно...»

— У меня есть клиент. Его зовут Дима, фамилия Нота. Дима Нота. У него интересная профессия — он зарабатывает на спортивных соревнованиях. Апогеи его гонораров приходились на Олимпиады, где он находил слабые звенья в рядах спортсменов, судейского состава, тренеров. Он плотно сотрудничает с букмекерскими конторами, которые весьма неплохо его оплачивают. Суть — театр в спорте, покупные победы и проигрыши. Моя задача — максимально очистить карманы Димы Ноты во время наших с ним сеансов. Его проблема — лет пять назад он на своей машине сбил ребенка. Сбил и не заметил. Огромные деньги помогли избежать тюрьмы, но с тех пор плач малыша преследует его. Дима считает, что я могу помочь ему. Я-то знаю, что нет, но переубеждать его не собираюсь. Я слышу этот плач, когда Дима находится здесь. Странный плач, ненормальный. Он срывается на шипение, на свист, на хрипоту. И в общем звучании это все те же слова — «кевин кваазен, кевин кваазен, геквакен геквокен, кевин кваазен, кевин кваазен, геквакен геквокен».

— Мне нужно, чтобы ты почитал его, — пресек Мануа Родик. — Демоническая девочка очень боялась своего отца, больше она не боялась ничего. Даже умереть… Она говорила, что каждая его фраза — искушение. Она говорила, что с ним невозможно говорить, контролируя себя. Незаметно он подчиняет твою волю и навязывает что хочет. — Они встретились глазами. — Я хочу, чтобы ты контролировал наш диалог. Чтобы ты давал мне знак, если будешь чувствовать, что я теряю над собой контроль.

«...этот бред произнес я?..»

«...да, и с очень серьезным лицом...»

— Хм. — Кудесник подозрительно щурился. Он, видимо, как всегда, знал нечто, что, возможно, знало только подсознание собеседника.