Роман Коробенков - Прыгун

— А если несколько детей? — резонно заметил прыгун.

«...что может быть интереснее теорий, которые невозможно доказать...»

«...поверь хоть на минуту, и все докажется само собой...»

— Слыхал про многоликого Януса? — осклабился Мануа. — Примерно то же самое. Одно «я» во множестве лиц, множество сынов и дочерей древнего тебя. Но, конечно, сильнее всего такое «я» развито в старших детях, младшие более автономны. Но тем не менее отцовское эхо живет в каждом из них, шепчет, что делать, куда стремиться и зачем. Чем меньше становится старших детей, тем сильнее общий дух растет в младших. Догоняешь?

— Догоняю, — сказал самоубийца.

«…ты рассказываешь это для меня или для нее?..»

«...черствая сучка слышала это сто раз...»

— И что же ты догоняешь? — Мануа въедливо копошился взглядом в области лица прыгуна. — Что именно?

Пауза, точно комар, завилась над головами.

— Наверное, ты уже знаешь ответ.

«...поменьше вопросов, побольше рассказа...»

«...я так и думал...»

— И он неверный в корне. Мораль такова: Господь создал человека по своему подобию. Не только внешне, а вообще. Человек очень силен, можно пытаться убить его, но он всегда возвращается. Он множится, не позволяя врагу уничтожить свое «я», которое является ответами его на вопросы самому себе: кто, как, зачем и почему. Человека становится все больше, переиграть это воспроизводство, эту магию перерождения невозможно или очень трудно. Глобальных «я» на весь мир — миллионов пять, остальные — система выживания человека, его неуязвимость, его бессмертие… — Целитель выглядел безумным.

— И мы — далекие звенья цепи? — усомнился Родик. — Не слишком ли скучно? Быть системой выживания, пусть и глобальной?

«...придумал бы ты теорию повеселее, чем эта венозная скука.»

— Все еще хитрее, — улыбнулся Мануа. — Ты ощущаешь себя внутри своей оболочки, где-то там сидит твое «я». Другого ты не знаешь, потому что «я» отца автономно от твоего «я». Ты не ведаешь, что идешь его стопами. Так же как и он не ведает и при смерти спокойно продолжает жить внутри тебя. А ты уверен, что ты — это просто ты. Процесс бесконечен, необратим. Ты не знаешь своего места в цепи, ты отвлечен напрочь от многочисленных «я». Ты знаешь только свое «я», глобальное тебе неведомо. Невольно ты осуществляешь общие задачи. И на подсознательном уровне осознаешь лишь, что в любом случае ты — часть мира в его целостности, и поэтому тебе не скучно. Ты переживаешь другую цепь — замечательных событий, разнообразной роскоши минут. Ты в упоении, у тебя немеют пальцы от того, как тебе хорошо жить. Можно привыкнуть к этому «хорошо», перестать его замечать, но оно всегда есть. Догоняешь?

— Ты прочитал мои мысли, — сообразил самоубийца.

«…программируешь меня, хитрый бес?..»

«…тычу пальцем в то, что ты не хочешь увидеть, хотя и слышишь хрустальный хруст процессов под слепыми ногами...»

— И мне не понравились эти мысли. Это ложный голос внутри тебя, не ты, — излучая уверенность, заявил отец. — Поверь мне, я знаю твой истинный внутренний голос, этот свистящий шепот мне незнаком. — Ноги понесли его к кухне, застучали створки шкафов, щелкнула кнопка чайника. — На самом деле это даже больше женский шепот… какие-то злобные мантры… — донеслось из кухонного угла.

«...я порой вычисляю ее внутри себя, перестраиваю волну, теряю ее ненадолго, но потом вновь обнаруживаю голос внутри себя, который несет ее посыл...»

— Значит, мы с тобой бессмертны?

«...поменьше частного анализа, побольше — общего...»

— Само собой… — согласился Мануа, нервно распаковывая чайную пачку.

— Но если все равно процесс бесконечен, может, я просто хочу сменить оболочку? — Прыгун приподнялся. — Всего лишь. переместиться дальше по цепи, не более того.

«...и если это так, то дальше я только и буду шагать по цепи, меняя обличья...»

«...идиот...»

«...я даже могу убить президента, птицей впорхнуть в оболочку другую...»

«...еще одно свидетельство того, как люди любое предположение подстраивают под собственное миропонимание...»

— Вдруг мы не сможем познакомиться в твоем новом амплуа. А мне очень не хочется терять такого друга, — через плечо заявил Нирваня. — Из чистого эгоизма, не более того, — поддразнил он, постукивая чашками. — Кроме того, у тебя нет детей.

— Люблю бывать у тебя, — сказал самоубийца, игнорируя посыл Мануа. — Потому что каждый раз чувствую себя Алисой в Стране чудес, именно в том моменте, когда она пришла к Шляпнику и Мартовскому Зайцу попить чайку.