Роман Коробенков - Прыгун

Ветер ворвался в салон сквозь длинную форточку, вдребезги разбиваясь о мое лицо. Я почувствовал, как невидимые ладони обняли меня за голову, запустив пальцы глубоко в волосы, одновременно и страстно целуя мой рот. Я закрыл глаза, отдавшись мгновению.

Толпа, казалось, отступила, перестав существовать, автобус несся к оплавившемуся на жаре зданию аэропорта, плодя иллюзию полета. А я продолжал целовать собственную реальность, собственное есть. Или жизнь моя, вдруг наполнившаяся смыслом, синхронно и сладко продолжала целовать меня.

Во тьме закрытых глаз с налетом яркого солнца за шторами очей точно, до мельчайших деталей, нарисовалось лицо Сашки. Схематичное в стилизации карандаша, но от этого невыносимо живое. Как бы то ни было, смысл жизни моей имел ее черты, ее блеск глаз, ее улыбку, и этот поцелуй оформился мне понятным образом именно через образ ее.

Я распахнул глаза, и лицо исчезло, а поцелуй остался, он продолжал таять на моих губах, и тонкие ласковые пальцы по-прежнему играли с моими волосами.

В здании аэропорта я купил сотовый телефон и, дрожа руками от нетерпения, оформил номер. Бумажка с вязью цифр лежала на дне чемодана, я не уничтожил ее раньше, объяснив себе это проявлением излишней эмоциональности.

«…зачем рвать фотографии и прочую атрибутику?.. только безразличие вылечит от этой болезни, а излишняя эмоциональность загонит в ту же самую реку вновь...»

Или это подсознание, зная все гораздо лучше меня самого, оставило мне такую лазейку, выход в случае возможного переосмысления, которое сознанию тогда казалось невозможным?

Торопливо я набрал номер. Оказалось, я не нуждался в подсказке, номер по-прежнему был выдавлен на меди своенравной памяти.

Спустя длинную паузу родился гудок, потом другой, раздались траурные звуки отбоя. Я перенабрал. Гудки, опять на другом конце провода положили трубку. Так повторялось несколько раз. За это время я успел пообедать в кафе и покинуть уютное здание аэропорта. Однако стоило мне выбраться на стоянку такси, чтобы следовать в пока не определенном направлении, как телефон задрожал нервной дрожью.

Высветилось сообщение:

«…ты знаешь, где искать меня…»

Я все понял, вернулся назад и купил еще один билет. Он адресовал меня в южную точку в российской системе координат, где когда-то я провел небольшое количество дней, осваивая непростой мир абсента.

Самолет взлетел спустя пару часов. Почти сразу удалось уснуть, и весь перелет я проулыбался во сне, созерцая романтичные картинки бреда, из которых при пробуждении не смог ничего вспомнить.

Вся видимость окружения южной точки оказалась отполирована тяжеловесным зноем, солнце вело себя агрессивно, и я поспешил к такси.

Под ногами зашумела галька, к тому времени я скинул рубашку, повязав ее на поясе, пальцы мои нервно играли с сигаретой. Море обрадованно поприветствовало меня. Прошло несколько лет, но оно, казалось, помнило мое бренное тело, призывно прошумев что-то почти человеческим голосом. В самом краю глаза промелькнул ультрафиолетовый бар, которому некогда было отдано время и здоровье. Я спешил, потому решил ностальгию оставить на потом. Вскоре бар стал неразличим при оглядывании, а мне нестерпимо захотелось остановиться в одном месте. Уверенность в том, что это именно то место, вытеснила все прочее.

Я принялся за поиски, вцепившись в эту вселенную гальки с маниакальным остервенением, я искал глазами рыжий камешек, который видел раз в жизни. Я не был безумен в тот момент, я был стоически уверен, что найду его. Но это произошло не так быстро, как предполагалось.

На третий день с высокой бутылкой абсента, погруженного в гальку на треть роста для поддержания тепла, с мультипликационными дирижаблями облаков над нетрезвой головой, с разбитыми от истерик в кровь руками я старательно ползал по пляжу, далеко от места, которое наметил.

За три дня ко мне привык разнообразный люд, что первое время моргал в мою сторону удивленным оком, пряча взгляд в море, стоило мне перехватить его.

Когда начало смеркаться, я был на пике взвода, и зубы мелкой крошкой сыпались у меня изо рта. Я покачивался в изрядном подпитии, пот съел мою одежду, а плечи пульсировали красным.

Я поднялся на ноги, держа в руке очередной рыжий камешек, который оказался тривиально пуст, как и прочие из великого множества перевернутых мной. Облака в зеленом зареве виделись мне в форме улыбок, казалось, небо хохотало над идиотом, ищущим в море гальки один-единственный камень с неведомым смыслом.