Маркус Зузак - Я – посланник

И вот я сижу на кухне в компании Швейцара. Передо мной бубновый туз. Свернутая газета лежит на столе. На странице трогательная детская фотография грабителя. Мне видны только глаза.

Проходят дни, и становится легче. Я забываю об инциденте.

«Ну в самом-то деле, – думаю я, – что может мне сделать этот придурок?»

Лучше заняться чем-то более насущным. И я постепенно собираюсь с духом, чтобы пойти по первому адресу.

Эдгар-стрит, 45.

Первую попытку я предпринимаю в понедельник. Но мне не хватает храбрости.

Вторник – вторая попытка. Опять не получается выйти из дома. Читаю какую-то ужасную книгу, тщетно пытаясь найти себе оправдание.

В среду наконец-то выбираюсь на улицу и через весь город иду туда.

На Эдгар-стрит я оказываюсь ближе к полуночи. Темно, уличные фонари разбиты. Только один выжил и слабо подмигивает. В лампочке конвульсивно подергивается свет.

Квартал мне хорошо знаком, Марв сюда часто приезжал одно время.

У него была девушка, она жила тут неподалеку, на такой же загвазданной трущобной улице. Звали ее Сюзанна Бойд, они с Марвом еще со школы встречались. А потом ее семья вдруг собрала вещи и переехала непонятно куда. Сердце Марва было разбито. Кстати, убогий рыдван покупался с целью свалить из пригорода и найти девушку. Но Марв так никуда и не свалил. Мир оказался слишком большим, и Марв сдался. Так мне кажется. С тех пор он и стал таким сквалыгой и спорщиком. Похоже, он разочаровался в людях и решил думать только о себе. Может быть. А может, и нет. Вообще-то, я стараюсь не думать много о Марве. Такая у меня жизненная позиция.

Все это держится у меня в голове, пока я иду. А потом исчезает.

Вот и конец улицы. Я у цели. Если пройти мимо сорок пятого дома, можно устроиться в укромном местечке на противоположной стороне: три высоких дерева стоят очень плотно. Под ними-то я и сажусь на корточки. И жду. В доме не горит свет, на улице тихо. Краска отслаивается от стен, торчит проржавевший водосток. В сетке от мух на двери зияют дырки. Меня едят комары.

«Скорей бы уже что-то произошло», – думаю я.

Проходит полчаса, я задремываю. И тут мое сердце начинает биться, раскачивая под ногами землю. Вот оно!

Через улицу к дому идет, спотыкаясь, мужчина.

Здоровенный такой.

И пьяный.

Меня он не видит, слишком занят. Взбирается вверх по ступенькам крыльца. К тому же не сразу попадает ключом в замочную скважину.

Прихожая взрывается светом.

С грохотом захлопывается дверь.

– Ты спишь, что ли? – бурчит он. – А ну быстро подошла, сука!

Колотящееся сердце не дает мне дышать. Оно лезет вверх, в горло, и я почти ощущаю его вкус. Сердце вот-вот выпрыгнет и забьется на языке. Меня колотит, я пытаюсь взять себя в руки, но дрожь только усиливается.

Луна выбегает из-за облаков, и неожиданно я чувствую себя голым. Словно все меня могут увидеть, стоит лишь посмотреть в мою сторону. Окоченевшая улица тиха, слышен только раскатистый голос гигантского мужика, который «ворочается» в собственном доме и рычит на жену.

В окне спальни загорается слабый свет.

Сквозь листву я вижу тени.

Женщина в ночной рубашке стоит перед мужчиной. Тот срывает с нее легкую ткань.

– А я думал, ты меняжде-е-е-ешь… – бормочет он, сжимая ее плечи.

Страх держит меня за горло. Я вижу, как мужчина бросает женщину на кровать, расстегивает ремень и брюки.

Наваливается на нее.

Входит.

И занимается с ней сексом – так, что кровать ревет от боли. Матрас скрипит и поскуливает, и только я слышу все это. Боже, как громко…

«Неужели никто не слышит?» – спрашиваю я себя.

Спрашиваю и спрашиваю, много раз.

«Не слышит, потому что всем наплевать», – отвечаю я себе в конце концов. И понимаю, что прав. Я избран.

«Но для чего?» – спрашиваю себя.

Ответ прост: «Чтобы помочь».

На пороге дома появляется маленькая девочка.

Она плачет.

Я смотрю на нее.

В спальне горит свет, никаких звуков уже не слышно.

Проходит несколько минут. Затем все начинается сначала. Боже, сколько же раз за ночь он способен сделать это, рекордсмен, не иначе. Матрас скрипит и скрипит, а девочка на пороге плачет.

Ей лет восемь.

Когда все наконец заканчивается, девочка встает и уходит в дом. Я очень надеюсь, что такое случается не каждую ночь.

«Это физически просто невозможно», – говорю я себе.

На порог выходит женщина и садится на место дочки.

На ней снова ночная рубашка. Ткань порвана, руки обхватили голову так, будто она не держится. В лунном свете четко вырисовывается одна грудь. Я хорошо вижу сосок, он уныло смотрит вниз, ему больно. В какой-то момент женщина вытягивает ладони ковшиком. Словно держит в них сердце. Сквозь пальцы капает кровь.