Анатолий Луцков - Однажды в Африке…

Комлев даже однажды, недели две назад, сел и написал письмо Вике, хотя сам понимал, что ответа он никогда не получит и что сам он, скорее всего, вычеркнут отовсюду, где он мог числиться или храниться в ее существе. Он сам никогда так и не понял, чем он вообще вызвал интерес к своей персоне. Потому что ее неожиданные появления у него, а потом исчезновения с какой-то прямо-таки оскорбительной быстротой вели только к разным неприличным предположениям об особенностях ее личной жизни. Комлеву всегда казалось, что упомянутая жизнь у Вики была не только двойная, но даже и тройная.

Комлев был отчасти доволен, что с уходом капитана Форбса значительно упростилась форма обращения на пароходе в сторону большей демократичности. Слово «сэр» было предано забвению, и Муго, формально считающийся капитаном, теперь в качестве обращения уже не мог рассчитывать на то, чтобы услышать это слово в свой адрес. Даже осторожный и почтительный Нкими, по примеру Комлева, называл его просто «капитан», да и то в самом этом слове, имеющем мало отношения к самому Муго, содержалась изрядная ирония. Сам же Комлев по-английски именовался «чиф мэйт», то есть старший помощник, кем он на самом деле и являлся. Но он с самого начала позволил снисходительно называть себя просто «чиф», что вполне соответствовало русскому «старпом». Да, во времена Форбса отношения были несколько чопорны, в них сквозила даже избыточная корректность, но в них сквозила и какая-то романтическая привлекательность с неким даже литературным налетом. Но времена, как известно, меняются, ибо на то они и времена, чтобы неумолимо меняться.

Комлев решил идти к причалу не раньше, чем встанет солнце, вернее, бросит свой размытый и какой-то неискренний луч сквозь облака. Ему хотелось также подтверждений, что мятежники действительно оттеснены к верхнему течению Мфолонго и теперь держат оборону где-то рядом с первыми порогами на реке. Когда это подтвердил командир отделения солдат на пароходе, который держал мобильную связь со своим начальством, он вызвал на палубу боцмана и всех матросов, которым надлежало быть по авралу на баке. Готовить машину он приказал еще за полчаса до этого. Не выходил из головы случай с листовками на борту. «Если кто-то из матросов помогал тем, кто подплыл на лодке, — озабоченно размышлял Комлев, — что же делали в это время солдаты? Не спали же они все до одного. Или среди них тоже есть сочувствующие этим, как их, „Силам Освобождения“? И как с ними выходить в рейс? Надо доложить об этом случае тем, кто на причале».

Не выспавшийся и совсем не щеголеватый сегодня Оливейра, позевывая смотрел на мостик, где Комлев надоедливо щелкал по микрофону, проверяя связь. Нкими без всякого напоминания находился на корме, чтобы следить за швартовкой. Муго на мостик не поднимался, понимая свою ненужность там. Видимо, ему уже стало тяжело играть роль капитана. Муго все еще страдал от неведения относительно расстановки сил в этом временном правящем совете Бонгу. По его представлению, власть должна быть в руках того, чьи соплеменники будут занимать ключевые посты. Его сознание прискорбно закостенело в рамках племенных представлений, что бы там ни говорилось о преодолении трибализма и об освобождении африканца от узости этнических взглядов. Речная вода и песок не расстаются, так же как и огонь с пеплом. А лиана хоть и похожа на змею, но ползать не может. Так думал Муго, напрасно пытаясь в мудрости своего племени найти помощь в отыскании своего места в том трудном положении, в котором он оказался. Но ведь недаром говорится, что пока не убьешь змею, не измеришь ее длину, и если барабан звучит по-иному, меняется и шаг танцующих.

— Приготовиться к подъему якоря, — сказал Комлев сипловатым голосом человека, которому пришлось спать в эту ночь до смешного мало. — Шланг приготовить с правого борта. Двоих матросов — в цепной ящик.

Он поймал удивленный взгляд не только боцмана, но и Оливейры. Видимо, стали отвыкать от правильного выполнения некоторых работ. Капитан Форбс со своей придирчивой требовательностью ушел в их глазах в далекое прошлое, а якорные работы стали уже событиями прямо-таки историческими.

Комлев дал команду в микрофон и видел, как боцман, не замешкавшись, отдал стопор и открыл вентиль подачи пара на брашпиль. Даже шипение его было слышно на мостике. Цепь с глухим рокотом пошла в клюз.

— Мистер Оливейра! (Комлев на службе сохранял официальность из педагогических соображений.) Не разгоняйте брашпиль, делайте остановки!