Давид Гай - Террариум

Ни один народ, наверное, не способен к такому напряжению труда на короткое время, как преклонский: долго запрягает, да быстро едет; но и нигде больше не найти такой непривычки к ровному, размеренному, постоянному труду, отсюда и характер преклонца, выкованный столетиями, склад его ума, манера его мышления – не по нутру ему точный расчет, поскольку природа постоянно обманывает самые скромные его ожидания, хитрит с ним, играет в кошки-мышки и в пряталки, он вынужденно рассчитывает на авось , часто выбирает самое дикое и безнадежное решение, дразнит счастье, слепо надеется на удачу, которая постоянно обманывает и от этого становится еще более желанной; а еще склонность к молодечеству, к разгулу, к безграничной свободе – удали, не знающей ни цели, ни предела; поговорки и пословицы, пришедшие издревле, служат преклонцу компасом и маяком, без них он своего существования не мыслит, он крепок задним умом, привычка колебаться и лавировать между неровностями пути и случайностями жизни часто производит впечатление непрямоты, неискренности, он думает надвое и делает надвое, вечно настороже, держит камень за пазухой, идет к цели окольными путями, оглядываясь по сторонам, вихляя, ведь лбом стены не прошибешь, ведь только вороны прямо летают, а левой рукой привычнее чесать правое ухо, поскольку бабушка надвое сказала…; и, по всей видимости, не случайно именно в годы правления ВВП народ заговорил, используя чуть ли не в каждой фразе уклончиво-спасительный союз-паразит как бы : преклонцы как бы работают, как бы отдыхают, как бы ездят, как бы учатся, как бы думают о разных разностях, как бы любят и ненавидят, словом, как бы живут; а спросишь по наивности – а как на самом деле? – не ответят, сочтут за бестактного и наглого типа, лезущего с глупыми вопросами. И согласитесь, историк безусловно прав в своем выводе: склонность к остро критичному анализу и самоанализу прошлого, вплоть до самобичевания, самоуничижения и самоедства, при одновременной неспособности к планированию будущего, подчас до отрицания самой возможности его предвидения и прогнозирования, также одна из заметных черт преклонской психологии. Индивидуальность есть почва всякой свободы и всякого развития, но откуда ей было взяться, этой индивидуальности, в условиях многовекового неменяющегося застывшего уклада преклонской жизни – неоткуда было взяться, индивидуальность не имела простора развития. Впрочем, никогда и ни за что преклонец не признает очевидного факта: во всех своих бедах виноват он сам – гораздо проще свалить вину на чужого дядю, своего или, что еще отраднее, на заграничного; рассуждая о революции, которой скоро век, потом, после ее отвержения и разоблачения, кое-кто пытался доказать, что семена октябрьского переворота западными ветрами занесены были, тогда как на самом деле все определялось внутри страны, обусловливалось характером и наклонностями рабов, возжелавших стать господами, при этом не заработать свои блага неустанным трудом, а отнять у богатых и поделить поровну.

Робко пробивается на поверхность, словно травинка сквозь асфальт, полукрамольная мысль, а может, все дело в неправильной религии – если б не приняли православие, которое, по мнению некоторых, задержало развитие Преклонии, отторгло от европейского мира, а приняли другую веру, что бы произошло? – гадание на кофейной гуще вряд ли уместно, но, в самом деле, могло же такое произойти, вариантов было несколько: миссия епископа Адальберта, посланного Римом в Киев; посольство князя Владимира в Хорезм с разговорами о возможности принятия ислама и посольство имама в Киев для обращения Преклонии в эту веру; тесные связи с хазарами могли повлечь проповедь иудаизма; князь же Владимир принял решение, сообразуясь с рядом объективных обстоятельств, вплоть до того, что якобы неодобрительно высказался по поводу исламского запрета на спиртное: “Веселие Руси есть пити, не можем без того жити”; это был осознанный выбор греческого христианства, Византия находилась географически близко, куда ближе нахождения римского христианства и ислама, влекла мощью государственности и блеском великой цивилизации; случилось то, что случилось, и обсуждать, как бы повернулась история Преклонии, не свершись миссия Владимира-крестителя, – затея бесполезная, ибо ответа нет. Развивая далее нашу тему, отметим весьма любопытное обстоятельство: в 985 г. произошла война с Волжской Булгарией, некоторые историки считают ее неудачной для киевского князя, хотя после договора с волжанами Владимир женился на булгарской принцессе; ислам уже считался религией, успевшей глубоко укорениться среди Волжской Булгарии, все вроде бы нормально, да вот только согласно мусульманской религии нельзя было выдавать замуж мусульманку за немусульманина, тем более за язычника; известно, что у Владимира была не одна жена, в супружеских отношениях предпочитал он полигамию, однако, исходя из летописей, его любимыми чадами были Борис и Глеб, рожденные от булгарки-мусульманки, так что Владимир вполне мог сменить свои религиозные воззрения в пользу ислама, но в итоге выбрать православие – запретов относительно смены религии тогда не существовало.