Михаил Вольпе - Петух пропел в бухте (сборник)

Солнце мгновенно высушило на листьях капли росы. Мане Кин взял мотыгу и направился было к куче мусора, преграждавшей путь ручью, но остановился в нерешительности. К чему стараться? Прежде чем маниока успеет созреть, она сделается добычей вора; может быть, сегодня, может быть, в другой день темным холодным утром на террасу упадет тень человека. «К чему стараться?» — повторил он вслух. Ведь едва придет определенный час, злоумышленник окажется тут как тут, неотвратимый, словно ночная мгла. Никто его не увидит и не услышит. Он возникнет, точно дьявол из преисподней. Пускай Джек, если ему охота, караулит по ночам, пускай ледяной ветер пронизывает его до костей, пускай он спотыкается и ломает ноги в погоне за тенями и призраками…

Увы! Крестный отец убил наивность и мужество, которые, точно дикий кустарник, цвели в его сердце. И насадил вместо них то ли безразличие, то ли смутное недовольство, то ли эгоизм. А может быть, и ничем не заполнил образовавшуюся пустоту. И в душе Кина, как на распаханном пустыре, выросли плевелы одиночества, разлада с самим собой, поражения.

Но Мане Кин все-таки не удержался, схватил мотыгу и принялся за работу. Его властно призывал дошедший из глубины веков голос крови. Что перед ним ругательства и проклятия возмущенного парня, что перед ним корысть и искушения! Он ни на секунду не выпускал мотыги из рук. Солнце поднялось от линии горизонта к зениту. Тень Мане Кина сделалась совсем маленькой, когда дыра была наконец заделана, камни водружены на место, борозды каналов заново выровнены, словно ничего не случилось. Он выкопал остатки картофеля, сложил их в принесенный из дому мешок, так что теперь мог возвратиться не с пустыми руками. Почувствовав голод, достал из мешка картофелину, ополоснул ее в пенящейся воде источника и съел, даже не очистив. И вдруг Мане Кин вспомнил, что Эсколастика в это время обычно стирает белье в пруду. Он взвалил на спину мешок и вскарабкался по откосу. Завидев издали склоненную над водоемом фигуру, он замедлил шаг и осторожно, на цыпочках подкрался к ней, точно воришка к картофельному полю.

Но Эсколастика чутьем угадала его присутствие. Она выпрямилась, щеки ее вспыхнули, глаза, покрасневшие и припухшие, будто она плакала, широко раскрылись. Она взглянула на него с ужасом, словно увидела перед собой нечистую силу.

— Нет, нет, нет! — закричала она, простирая руки. — Уходи отсюда скорей. Уходи, пожалуйста…

Растерявшись от неожиданности, Мане Кин остановился как вкопанный, резко обернулся назад, чтобы опередить стоящего за спиной убийцу с занесенной дубиной. Но там никого не оказалось, на поляне их было всего двое — он и Эсколастика.

— В чем дело? Что случилось? — пробормотал он. Губы его дрожали, во рту пересохло.

— Вчера вечером мать задала мне трепку айвовой розгой, всыпала по первое число. И все по твоей милости. А сегодня она то и дело выбегает, чтобы выследить нас. Она только что ушла отсюда и с минуты на минуту может опять вернуться. Умоляю, иди с богом. Если мать тебя здесь застанет, она меня вечером прикончит. Уходи, ради бога…

— Кто же мог нас выдать?..

— Да уходи ты скорей, не стой столбом…

Голос ее был почти резким, а слова такими, словно она на коленях умоляла его о чем-то. И это мешало Мане Кину принять какое-нибудь решение.

— Иди же, богом тебя заклинаю, — не унималась Эсколастика, желая лишь одного: чтобы он поскорее скрылся с глаз. Казалось, ее обуяла ненависть, но то была не ненависть, то была ярость, хотя она и сама не понимала, что же это. Она вся кипела от возмущения и в то же время отчаянно боялась. Мать избила ее айвовым прутом, все тело ныло, каждая косточка болела, трудно было пошевелиться. И все из-за него. Возможно, в этот миг она даже ненавидела Мане Кина, очень возможно. Боль еще отдавалась во всем теле. Если бы сейчас появилась нья Тотона, Эсколастика, не раздумывая, схватила бы камень и запустила ему вслед, чтобы доказать матери, как мало значит для нее этот парень.

Мане Кин сопротивлялся. Слова и повадки Эсколастики гнали его прочь, отталкивали, точно чьи-то грубые руки. И он безропотно подчинился. Прежде чем свернуть за поворот, он услышал ее голос, звучащий так естественно и непринужденно, будто между ними ничего не произошло:

— Твой крестный недавно проехал по нижней дороге. — Кин встрепенулся, посмотрел на девушку, но она повернулась к нему спиной и принялась старательно намыливать белье.