Елена Лабрус - Грязная сказка

— Наверно, планка слишком высока, — усмехнулась она.

— Пожалуй, да, — вздохнул он, оторвался от стены и, сделав пару шагов к лестнице, остановился, поравнявшись с Таней. — Ты подняла её на такую высоту, до которой ещё никто не дотянулся.

Он посмотрел на неё, грустно улыбнувшись, и начал спускаться.

Таня проводила его взглядом до поворота и ничего так не хотела в этот момент, как того, чтобы он вернулся. Они и десяти минут не проговорили, но рядом с ним она чувствовала, что наполняется жизнью как пустой сосуд водой. Но он уходил, и эта жизнь словно медленно вытекала из неё вместе с ним. От неё снова оставалась только пустая оболочка как от высохшей куколки из которой не вылупилась бабочка. Когда-то давно она досталось на закуску пауку.

Шесть лет назад

ВЛАД

Когда-то давно он просто хотел поужинать этой бабочкой, но она оказалась ядовитой. И даже через шесть лет он чувствовал, как разъедает его этот яд. Он был отравлен. И только рядом с ней вновь почувствовал, что снова живёт.

Ноги не двигались, но он заставлял себя идти. Уходить, хотя ничего не хотел больше, чем остаться.

Он остановился на лестнице, где она уже не могла его видеть. Зазвенели ключи. Щёлкнул замок. Открылась и закрылась дверь.

Три недели он был как в бреду. Три недели, как он сделал Савойскому деловое предложение и искал любой повод чтобы оказаться в его офисе. Он и партнёрство-то предложил именно Савойскому, потому что узнал, что Таня работает на него. На него и с этим Сагатовым, будь он неладен. У Влада было несколько вариантов. И хоть его аналитики в один голос заявляли, что с Савойским ничего не выгорит, он решил рискнуть.

И то, что снова сходил с ума, стало лишним доказательством того, что он сделал правильный выбор. Может сделка и не выгорит, но он Её видел, он Её слышал, и он не выдержит, если не обнимет Её.

Влад рванул вверх по лестнице и позвонил в дверь.

Таня открыла, и он больше ничего не хотел слышать и ничего не хотел знать.

Он прижал её к себе, и стук закрывшейся двери заглушил стук его сердца.

«Девочка моя! Господи, как я скучал!» Он и не думал об этом секунду назад, но вдохнув её запах, ощутив её тепло, словно вернулся домой с дальней дороги, на которой он сбился с пути, потерялся, и тосковал о чём-то, что никак не мог вспомнить.

Её руки глушили его тоску. Он обнимал её, понимая, что и сам плачет, слыша, как прерывисто она вздыхает у него на груди.

— Я ненавижу тебя, — она отстранилась и вытерла слёзы.

— Я знаю, — наклонился он к её губам.

Они были так близко, но он боялся прикоснуться. Её лёгкое дыхание, неповторимый аромат зыбких топей и призрачных цветов, вызывающий пирсинг у неё на губе. Раньше его не было, и он коснулся его языком, знакомясь, узнавая её заново.

Каждый волосок на его теле встал дыбом от этого лёгкого прикосновения. Именно эти ощущения он искал так долго, но ни с одной девушкой так и не почувствовал. И эти «бабочки в животе». Именно так же называют эту слабость и этот трепет, который вызывала в нём её близость? Он поцелует её, даже если получит затрещину. Но он так не хотел торопиться.

Он провёл языком по верхней губе и кончик её языка встретил его между зубами. Он тянул как мог. Она дрожала, он и сам дрожал, скользя рукой по шее, запуская пальцы в её волосы, прижимая её к обоям.

Всего один поцелуй. Нежный, неторопливый, томительный. Он никогда бы не поверил, что ему может быть нужно так мало. Но он отстранился и упёрся руками в стену над её головой.

— Я всё ещё люблю тебя. И тебе лучше меня выгнать, потому что сам я не смогу уйти.

— Слабак, — усмехнулась она. — Оставайся. Но мой сериал, чур, не переключать. Сегодня заключительная серия.

Он обнял её, словно потерял когда-то давным-давно, а теперь никак не мог поверить, что она нашлась.

— Клянусь, даже не притрагиваться к пульту.

Он поклялся бы в чём угодно, лишь бы сейчас остаться с ней.

Неожиданная мысль, что он так и хотел бы состариться, глядя на её макушку на своём плече, стала катализатором каких-то качественный изменений в нём, скачком сознания, произошедшим за один вечер. За один миг, когда он вдруг увидел тёмные корни её настоящих волос, проступающие из рыжины. Он ведь ничего о ней не знает! А хотел знать всё.

Она грызла заусенцы, переживая за героев на киноэкране. Она пила кефир из бутылки. Она переоделась в растянутые шорты. А ему даже не пришло в голову их с неё немедленно снять. Нет, на самом еле пришло, но не сразу, и не сейчас. Оттягивать этот момент, этот зуд, что она в нём вызывала, было намного важнее той опустошённости и тоски, что навалится после. Что наваливалась каждый раз, после каждой очередной девушки.