Ирвин Уэлш - Три истории о любви и химии (сборник)

Саманта уже добралась до него, я слышу, как жужжит пила, боль в руке становится почти невыносимой, этой рукой я уже никогда после этого не свалю миллуоллского Лионси, будто это сейчас имеет значение; я оборачиваюсь и кричу Саманте:

– Сделай ублюдка, Сэм! Давай, девочка! Сделай его!

Жужжанье пилы сменяется лязгом, когда лезвие врезается в плоть, чуть пониже плечевого сустава, кровь хлещет фонтаном, заливая бетонный пол бокса. Я представляю, какой бардак тут останется для старины Бала, который ему совсем не порадуется, но об этом сейчас даже смешно думать, потому что пила уже прошла через мясо Стёрджеса и вгрызается в самую кость. Саманта уперлась задницей в стол, с зажатой между ступнями пилой, и буквально отрывает орущему ублюдку руку… Боже, у нее такое же лицо, как когда я трахаю ее, и я вдруг слышу новый треск, на этот раз из меня самого, моя собственная долбаная рука, и мне так больно, что я сейчас отключусь, но, пока падаю, я успеваю заметить, как на меня глядит Саманта. Она что-то кричит, я ничего не слышу, но я знаю, я читаю по ее губам. Она вся в крови своего мерзавца, кровища повсюду, но она улыбается, как маленькая девочка, заигравшаяся в грязи, и я вижу, что она говорит: я люблю тебя… и я повторяю то же ей в ответ, и тут я вырубаюсь, но мне уже пофиг, потому что это самое крутое чувство в мире… вечно прячется судьба… но я нашел ее, потому что люблю и потому, что я сделал это для нее… искал повсюду… мусора мне теперь тоже пофиг, все кончено, но мне насрать… вечно пузыри пускаю…

В небесах…

они…

летают…

высоко…

Меня это уже порядком достало: ведь ничего не происходит, и я, наверное, заглотил простой парацетамол, но ладно, хрен с ним, нужно просто бодриться; и малютка Эмбер чешет меня по загривку и твердит, что все еще будет клево, тебя потащит, все зазвучит 3D, и я чувствую, что меня накрывает, да еще как: невидимая рука хватает за волосы и поднимает меня аж на самую крышу, потому что музыка вдруг звучит во мне, вокруг всего меня, льется из моего тела, вот это да, вот это да, и я смотрю вокруг, и мы взлетаем ввысь, а глаза у нас как огромные черные дыры, излучают любовь и энергию, и у меня в животе начинается буря, и слабость кругами расходится по телу, и мы по одному выползаем на танцпол, и, похоже, мне скоро будет нужно на толчок, но я держусь, и все проходит, и я лечу на ракете к русским…

– Да-а, хорошая штука, – говорю я Эмбер, и мы вместе начинаем медленно и постепенно входить в ритм.

– Просто супер.

– Да уж, ничего, – слышен голос Алли.

Но вот к пульту выходит мой любимец, сегодня он в ударе, он будто играет на наших коллективных психогениталиях, распластанных прямо перед нашими телами, и мне во весь рот улыбается та богиня в лайкровом топе, ее загорелая кожа блестит под тонким слоем пота, и она притягивает, как холодная бутылочка «Бекса» в жаркий душный день, и сердце у меня начинает свое бум-бум-бум – Ллойд Буист прибыл по вашему распоряжению, и танец в NRG, и танец в U4E уносит меня ко всем чертям, и мы с Алли, Эмбер и Хейзел совершаем свои скромно-эротичные маневры, и вдруг прямо на меня валится этот лысый тупица, потом лезет обниматься и просит прощения, я слегка шлепаю его по каменному животу – ну и пресс у человека, и благодарю Бога, что мы все в таблетках и здесь в клубе, а не в алкашке в пабе, скажем, в «Эдже», и не убранные в хлам, нет уж, я эту дрянь и пальцем не трону… у-ух, ракеты-ракеты… у-ух ты, ведь еще сильнее накрывает, и я уверен, вот прямо сейчас и нужно влюбиться, щас-щас-сейчас, но не во весь мир, а в нее, в эту волшебную одну, давай смелей, давай смелей – здесь и теперь, взорви свою долбаную жизнь за одну секунду, доступную лишь между ударами твоего сердца, давай прямо щас… да ладно… это же просто кайфушка, ничего особенного…

Потом нас плющит в берлоге Хейзел. Алли ставит нам Slam , – все это очень мило, но только его уж совсем безумно пробивает на разговоры, а меня так и тянет подвигаться, хотя нет, по-моему, меня скорее тянет перепихнуться. От этих амстердамских плейбоев реально крышу рвет, честное слово. Уф-ф-ф-ф!

А здесь полно девчонок. Люблю я их, лапок, – такие красивые, особенно когда ты в таблетке. Америку я, конечно, не открываю – любой парень может повторить то же самое. Я где-то читал про то, что девчонки всегда или святые, или бляди. Но по-моему, это как-то слишком упрощенно… бред какой-то. А может, это было про то, что это так парни обычно на девчонок смотрят. Спрашиваю у Алли, что он думает про все это.