Ирвин Уэлш - Три истории о любви и химии (сборник)

Лес пожимает плечами, будто не знает ничего про это. Может, и в самом деле не знает. Неплохой чувак Лес.

– Ничего не знаю об этом, Бал. А где же Грини и Гипо?

– Этот пиздобол – Грини, да? В последний раз его видели разобранного на хуевы детали снаружи на парковке. А гаденыш Гипо рванул к подземке. Наверное, сел на Восточную линию через хуеву реку. В следующем сезоне его возьмут побегать за хуеву миллуэльскую команду.

– Да ладно тебе, Бал, мы все тут за «Вест-Хэм» [5]. Это уж точно, – говорит Лес.

Лес, вообще-то, ничего, но что-то в чуваке мне стало неприятно. Я откинул голову и врезал ему по носу. Послышался хруст, и Лес отшатнулся, пытаясь рукой остановить хлестнувшую рекой кровь.

– Черт подери, Задира… мы же заодно все тут… зачем же друг друга дубасить… – говорит он, а у самого кровь из носа хлещет на пол.

Да уж, кровища вовсю. Неплохо врезал. Ему нужно бы голову вверх задрать, тупица. Хоть бы платок ему кто-нибудь дал.

– А вы, илфордские ублюдки, запомните это хорошенько! – кричит им Бал, кивая в мою сторону. Он смотрит на Короче и на Риггси. – Пошли, ребята, покажем им за Леса и за ребят. Мы все ж таки чертова Фирма, в конце концов!

– Эй! – кричу я илфордским. – Кто-нибудь, дайте старине Лесу платок или хоть бумаги принесите ему из сортира! Хотите, чтоб он сдох от потери крови, что ли?

Они все повскакивали с мест, ублюдки.

Я оборачиваюсь на Криса, хозяина бара, он моет стаканы. Похоже, не нравится ему все это.

– Прости, Крис, – говорю я ему, – просто нужно было парня чутка поучить. Все нормально.

Он кивает в ответ. Хороший мужик Крис.

Илфордские выпивают еще по паре кружек, но видно, что им неуютно, и они по очереди находят предлог, чтобы свалить. Бал же сидит до последнего: хочет выглядеть героем из-за своей руки. Не нужно, чтобы этот гаденыш Гипо хвастал, что напугал ножом Бала Литча.

Когда все уходят, Риггси мне говорит:

– Не стоило все же так, Задира. Зря ты Лесу заехал. Он же нормальный парень, и мы и в самом деле заодно.

Да уж, он скоро совсем рехнется со своим экстази, сопляк. Меня в такое не втянешь.

– Фигня все, – говорит Бал. – Задира прав. Ты меня опередил, Дейв. Ну да, эти парни нам нужны, но не настолько, как они, суки, думают.

– Мне его отношение не понравилось, – говорю я им. – Уважения в нем не хватало, ясно?

Риггси трясет головой, видно, что ему неприятно, и он не засиживается, что даже к лучшему, потому что после того, как Бала зашили в травме, он, я и Короче идем прямо к нему подготовиться к сегодняшнему дельцу, которое мы и собирались обсудить, пока эти илфордские мудаки не пришли и не помешали нам.

Сидим у него дома, вполне довольные собой; хотя Бал и выглядит слегка грустным, думаю, из-за своей руки. Я смотрю на себя в его большое зеркало: я на самом деле чертовски крепкий парень. В тренажерном зале довольно много железа тягал. А то надо еще кое с кем разобраться.

Потом оборачиваюсь на своих приятелей; хоть они и бывают иногда настоящими подонками, но все же это лучшие друзья на свете.

Бал на голову ниже меня, но тоже тяжеловес. Короче послабее и абсолютно непредсказуем. Иногда изрядно достает, но, вообще-то, нормальный чувак. А вот Риггси бывает с нами все меньше в последнее время. Мы раньше всегда были вчетвером, а теперь нас все чаще трое. Но хоть Риггси и нет рядом, он все равно с нами.

– Риггси-то теперь, – фыркает Бал, – мистер чертов мир-да-любовь, а?

Мы все весело посмеиваемся над нашим миролюбивым дружком.

Брюс Стёрджес, по своему обыкновению, был в зале заседаний за пятнадцать минут до начала собрания. Он еще раз прошелся по слайдам, проверяя резкость изображения, отбрасываемого проектором на экран, с каждого места в обитой деревом и пропахшей табачным дымом комнате. Удовлетворенный, Стёрджес отошел к окну и взглянул на строящийся напротив новый бизнес-центр. Казалось, что фундамент кладут уже целую вечность, но он знал, что после его укладки строение быстро поднимется к небу, меняя городской пейзаж по крайней мере на несколько поколений. Стёрджес завидовал архитекторам и проектировщикам. Вот кто мог создавать себе памятники при жизни.

Его размышления были прерваны появлением остальных участников. Первым вошел Майк Хортон, за ним жизнерадостный Барни Драйсдейл, с которым Брюс провел вчера бурный вечер, полный выпивки и тайных разговоров в пабе «Белая лошадь», за углом от Трафальгарской площади. В небольшом оживленном баре, основными клиентами которого были служащие из расположенного рядом южноафриканского посольства, они с Барни провели несколько часов, обсуждая это заседание. Сейчас Барни подмигнул ему и стал оживленно болтать с входящими сотрудниками, постепенно занимавшими кресла вокруг огромного стола из полированного дуба.