Пётр Алёшкин - Петр Алешкин. Собрание сочинений. Том 3

— Анюточка! — горячо зашептал Коля. — Я вижу… мучаешься ты! Уходи от меня, брось! Я конченый человек, а ты–то… Тебе и двадцати еще нет. Тебе–то зачем страдать!

— Молчи! — закрыла ему рот ладонью. — Не уйду я никуда!

Он притих, потом обреченно прошептал:

— Уйдешь ты, и я жить не стану! Пропаду! Зачем жить тогда?

«Пропадет? — с тоской думала Анюта. — Надо что–то делать! Но что? Что?!» Ей было жалко и его, и себя…

Приближался отпуск, и Анюта решила съездить в Тамбов к Раисе Павловне дней на десять. Походить там по магазинам, сделать кое–какие покупки. Коля посадил ее на проходящий поезд в пять часов вечера, до Тамбова езды всего несколько часов. Засветло должна быть у тетки. В вагоне было мало людей. Коля устроил ее на свободное сиденье у окна, поднял сумку на верхнюю полку, и они вместе вышли в тамбур. Поезд стоял недолго.

Анюта вернулась в вагон, села и стала смотреть, как проплывают мимо знакомые с детства деревья, река, поле. Кто–то подошел и сел напротив. Она даже не посмотрела в его сторону. Взглянула лишь тогда, когда услышала:

— Муж?

Посмотрела недоуменно. Вспомнила, что парень этот был в тамбуре, когда она прощалась с Колей, и молча кивнула.

— Только поженились? — продолжал расспрашивать парень.

Анюта хотела отвернуться: какое ему дело до нее? Но лицо парня чем–то притягивало, что–то напоминало. Видела ли она парня где? Анюта ответила правду:

— Давно женаты… три года!

— Да-а! — удивился парень. — А молодые какие… Мне под тридцать, а я еще не знаю, что такое семейная жизнь!

— Напрасно… — ответила Анюта и поняла, чем притягивало ее лицо парня. Он был удивительно похож на Колю: такие же русые волосы, только у парня длинней и аккуратней, такой же сплющенный нос, карие глаза, но взгляд какой–то нагловатый и вместе с тем беспокойный. Вспомнилось мгновенно ночная мысль о том, чтобы пойти по пути Раисы Павловны. Анюта представила себя с парнем и вяло отмахнулась от видения.

— В Тамбов или дальше? — расспрашивал парень.

Анюта ответила.

— К тетке?

— А как ты догадался?

— Так ты же с мужем в тамбуре разговаривала…

Они познакомились. Парня звали Романом. Жил он в Тамбове, возвращался домой из командировки.

В Тамбове, помогая Анюте сойти по ступеням вагона, Роман приобнял ее за талию и сказал, неприятно поблескивая глазами:

— Мне так жалко расставаться с тобой! Завтра суббота, давай встретимся? Я покажу тебе город… Не пожалеешь!

Анюта высвободилась из его руки. И снова мелькнула ночная мысль. Она хотела отказаться от встречи, но вспомнила слова Коли: «Я жить не стану! Пропаду!» И Анюта неожиданно бросила коротко, мучительно краснея:

— Где?

— Где хочешь? В парке давай…

— У входа! В три часа дня… Ждать не буду! — быстро проговорила Анюта, не глядя на парня, подхватила сумку и с бьющимся сердцем направилась в здание вокзала, вышла в противоположную дверь, спустилась по ступеням и через площадь двинулась к троллейбусной остановке, думая: «Что я сделала! Что я сделала!»

«Я могу и не прийти, — подумала она в троллейбусе. — Завтра решу!»

Но пришла…

С каждым днем поляна на берегу озера преображалась, теряла свой вековой вид. Следы трелевщика исполосовали ее вдоль и поперек. Начала расти первая палатка. Она неожиданно для Павлушина оказалась вместительной, громадной, чуть ли не с барак величиной. Андрей представлял ее большой, но не такой громоздкой, поэтому думал, что установят быстро, не понимал, когда бригадир говорил, что с палатками им придется повозиться.

Ломакин, зная, что Матцев с Павлушиным дружны, поставил их на валку леса для взлетной площадки вертолета. Бревен для нее нужно было много, в три наката. Пилили деревья, таскали бревна трелевщиком и сооружали площадку несколько дней. В эти дни рядом с Матцевым Павлушин стал чувствовать себя неспокойно, стал нервничать. Раздражало то, что Владик открыто ухаживает за Анютой, раздражали шутки Матцева, но девушке они нравились, она отвечала на них смехом. Когда Анюте требовалась помощь: дров наколоть или воды принести из речки, она звала Матцева.

— Давай я принесу, — отзывался иногда Андрей.

— Неси, — подавала она ведро.

«Владику дает ведро по–иному, душевней, как близкому человеку! — хмуро думал Павлушин, шагая к реке по тропинке. — Неужели она такая наивная? Разве трудно вычислить, чем это кончится? Разве не видит, как он с Наташей обошелся? Красавец!»