Пётр Алёшкин - Петр Алешкин. Собрание сочинений. Том 3

Десантники выбрались из ямы, столпились на поляне. Ломакин вытянутой рукой руководил спуском. «Хрястнет сейчас оземь, стекла посыпятся!» — тревожно думал Гончаров. Ему казалось, что вертолетчики слишком быстро опускают трелевщик. Но те были опытные люди: в метре от земли спуск замедлился. Гусеницы плавно коснулись песка. Вертолет по инерции спустился ниже, едва не коснулся колесами крыши трактора.

— Раздавишь кабину! — рявкнул Гончаров, прикрываясь рукой от ветра, поднятого винтами.

Голос его утонул в шуме мотора.

Вертолет сел рядом с трактором. Десантники направились к нему. Только Гончаров остался возле трелевщика. Он вскочил на гусеницу и заглянул в кабину, осмотрел приборы. Все было в порядке, все на месте. Потом быстро окинул взглядом мотор, успокоился и тоже подошел к вертолету.

Вертолетчики с достоинством важных гостей, которые уверены, что их с нетерпением ждали, сошли на землю.

— Как дела, робинзоны? — спросил Михась, чернобровый и черноусый толстяк. — Обосновались?

— Обосновались! — жали им руки десантники.

— Вы нам вертолетную площадку готовьте… Больше в песок садиться не будем!

— Завтра начнем, — ответил Ломакин. — Привезли чего–нибудь?

— Так! По мелочи… Много из–за того дурака не возьмешь! — кивнул Михась на трактор.

Ломакин встал на ступеньку железной лестницы вертолета и заглянул в салон. В хвосте лежали брезентовые тюки. «Слава Богу, палатки есть!» — отметил про себя бригадир.

Десантники должны были установить две палатки для плотников и лесорубов. Плотники начнут строить первые дома поселка, а лесорубами станет бригада Ломакина.

— А когда контейнер с утеплителем будет? — слез со ступеньки Борис Иванович.

— Завтра… потом мы в город полетим… Книжки посмотреть?

— От тебя дождешься, — проворчал Ломакин.

— Ну и ворчливый ты к старости становишься! — засмеялся Михась.

Он знал, что Ломакин собирается летом уходить на пенсию, мечтает в земле копаться, сад разводить и собирает книги по садоводству. Борис Иванович уже купил в небольшом тамбовском поселке, Мучкапе, который покинул сорок с лишним лет назад, дом с приусадебным участком. Там его сейчас обживала жена.

Вечером Звягин зажег лампу в землянке и, потирая руки от удовольствия, расположился на нарах за шахматами напротив Ломакина. Сашка включил транзистор, который сразу заскрипел, запищал на разные лады. Сашка покрутил ручку, поймал музыку и уселся рядом с шахматистами. Гончаров и Колунков молча расправляли спальные мешки, собирались ложиться отдыхать. Андрей вытащил из–под нар рюкзак и начал его развязывать, а Матцев подошел к брезенту, за которым были нары Анюты, и постучал по нему, говоря:

— Тук–тук!

— Кто там? — шутливо откликнулась девушка.

— Я — мальчиш–плохиш! — подхватил их тон Звягин, не скрывая ехидства.

— Почтальон Печкин, — ответил Анюте Матцев, не обращая внимания на слова Звягина. — Телеграмма из Кирсанова!

— Почтальону можно, — отозвалась девушка.

Она лежала на нарах поверх спального мешка, укрывшись своей оранжевой курткой. Владик присел с краю возле нее.

— Устала? — тихо спросил он.

— Намаялась…

— Ну–ка, посмотри на меня, — серьезно сказал Матцев.

— Смотрю, — засмеялась она.

— Ты внимательней смотри, внимательней! Помнится, тебе в вертолете говорил, что где–то видел тебя… Узнаешь?

Девушка покачала головой, поднимаясь. Перед ней быстро промелькнули те места, где она могла встречаться с Владиком: город Кирсанов; та злополучная поездка в Тамбов к тетке, но тогда она и на улицу не выходила; тамбовская больница, где она не один раз бывали с мужем…

— Нет… не узнаю…

— Владик ведь такое редкое имя, у вас в деревне никого так не зовут, — подсказал он.

— Да, не зовут… А разве ты у нас был?

— Если бы не был, то не знал, что в деревне есть Танюха, у которой большой сад, а в саду растет пышечка! Ведь это верно, верно! — испугался Матцев, что Анюта сейчас скажет, что нет у них в деревне такой женщины.

— Верно! — протянула Анюта, вглядываясь в Матцева, и вспомнила робкий свист из кустов малины, белоголового мальчика — Владик! Ты к бабке Петровне приезжал! Ты! Владик! — вскричала она и засмеялась, вскочила от возбуждения с постели. — Я помню, помню! Но я тебя сроду бы не узнала!

Матцев, смеясь, взял за руки Анюту и посадил рядом с собой. Она послушно села. Он обнял ее за плечи.

— А помнишь, какая ты была худая, костлявая, длинная! А сейчас, сейчас какая! — Он, все обнимая одной рукой за плечи, отстранился и начал разглядывать ее, будто бы они только что встретились. Все это он делал естественно, совершенно не думая, то ли говорит.