Александр Казимиров - Бульварное чтиво

Жмыхову мерещилась жуткая картина: у гроба столпились бывшие коллеги и друзья. Женщины в черных платках всхлипывали, утирали опухшие глаза мятыми платочками. Соседка по подъезду, искусственная блондинка с роскошной грудью, при виде которой у Жмыхова перехватывало дыхание, неистово лобызала его восковый лоб. Она билась в истерике, дико выла и пыталась забраться в гроб. Ее еле оттащили. Смысл жизни для нее исчез.

— Не разлучайте, положите меня к нему, закопайте нас вместе! Жмыхов, солнце мое! — она не унималась.

«Солнце» с упоением слушало рыдания и собиралось лежать в гробу до тех пор, пока соседка не окажется рядом. Начальник отдела, пузатый сноб, стоял в изголовье и грыз себя за то, что редко награждал усопшего почетными грамотами. Желая хоть как-то компенсировать оплошность, он упал на колени и густым басом зарокотал:

— Почто ты нас оставил? Как же теперь жить без тебя?

Инициативу начальника тут же подцепили остальные. Стены дома вздрогнули и замироточили! Благоухание слилось с запахом формалина и наполнило комнату густым ароматом. Просачиваясь в щели оконных рам, оно вознеслось к небесам. Господь по нюху определил, что преставился уважаемый человек. Он захотел лично присутствовать на траурной церемонии, спустился с высоты славы своей и подошел к покойному. Мертвец приветствовал его скромным молчанием. Господь достал из заплечной котомки сверкаю-щий нимб и подложил его под голову Жмыхова.

Так хорошо Жмыхову не было никогда! Объемные, живописные видения настолько достоверно обрисовывали обстановку, что не оставляли сомнений в своей реальности. Помимо Господа, начальника и сбрендившей от горя блондинки, покойник отчетливо разглядел среди скорбящих жильца из квартиры напротив. Роман Куприянович завидовал галантному прожигателю жизни и презирал — считал ветреным, крайне вредным для общества.

Больше всего Жмыхова раздражало то, что сексапильная блондинка симпатизировала этому гаду и часто, по утрам, выскакивала из его квартиры. В такие моменты Жмыхов отводил взгляд, сухо здоровался и торопливо спускался по лестнице. Но это все осталось в прошлом.

Красавчик исподлобья наблюдал за присутствующими и затевал коварство. Улучив момент, он проник в спальную, прикрыл дверь и принялся шарить в письменном столе покойного. Сберегательная книжка на предъявителя тут же оказалась в кармане его отутюженных брюк. Потом он снял со стены репродукцию картины Репина «Бурлаки на Волге» и стал запихивать ее под пиджак. Сосед не догадывался, что мертвецы обладают способностью видеть сквозь стены и одновременно пребывать в нескольких местах. Жмыхов готов был ко всему, но подобной наглости не ожидал, тем более в день собственных похорон. Он сел в гробу и зычно крикнул:

— Караул! Держите гада!

Глаза усопшего полыхали, руки тряслись и тянулись в сторону спальни. Не подготовленная к такому фокусу толпа шарахнулась. Паника подгоняла людей вожжами страха, вселяла в них безумие. Минуту назад тихие заплаканные граждане превратились в одуревших животных. Они рванули из квартиры. Пихались, кусались и сминали друг друга. Господь сообразил, что через двери спасения не обрести, чертыхнулся и выскочил в форточку. Увязая по колено в облаках, он скрылся в небесной синеве.

Труп Жмыхова выбрался из гроба, вытянул руки и лунной походкой приблизился к застывшему соседу. Звонкий подзатыльник выбил из глаз воришки сноп искр и раскатом грома прокатился по квартире. Роману Куприяновичу этого показалось мало. Он с силой крутанул соседа за ухо. Тот по-детски захныкал, схватился за больное место и превратился в маленького, лысого рахита. Картина выпала из-под полы пиджака. Бурлаки бросили тянуть баржу и тараканами разбежались кто куда.

Удовлетворенный возмездием Жмыхов вернулся к гробу, взбил маленькую подушечку и принял исходное положение. Сумбурные мысли колтунами сбились в его голове, продолжая рожать милые душе видения. Сколько бы он спал — неизвестно. Телефонный звонок бесцеремонно разрушил сказочные грезы. Роман Куприянович автоматически снял трубку.

— Ты почему на работу не вышел? — возмущенный голос недавно рыдавшего начальника не произвел должного эффекта.

Жмыхов зло ответил:

— Да пошел ты! Умер я! — Трубка легла на свое место.

После этой выходки бытие Жмыхова превратилось в кошмар. Уязвленное самолюбие заставило шефа оседлать «покойника» и кататься на нем верхом. Он взвалил на его плечи такой объем работ, от которого давно бы отбросил копыта любой жеребец. Роман Куприянович безропотно сносил тяготы и, к всеобщему удивлению, достойно с ними справлялся.