Андрей Бинев - Тихий солдат

Всеволод Алексеевич толкнул дверь, сумрачно оглядел офицеров, холодно кивнул подполковнику и подошел к столу, за которым сидели двое из них. Он брезгливо кинул перед майором, который первым допрашивал Павла, его красноармейскую книжку и связанные бечевой награды. Майор вскочил, отдернул гимнастерку и вытянулся.

Ставинский криво, исподлобья осмотрел Павла с головы до ног. Потом буркнул, глядя в сторону:

– Почему не выполнили задание? Где «Сотрудник»? Вы обязаны были доставить его в штаб.

– Товарищ полковник, …Всеволод Алексеевич, – задыхался, торопясь, Павел, – Так он же бендеровцев привел! Я всё видел! Мне Куприянов приказал уходить и вам лично доложить… Они все убиты…

– Где же ты шатался почти трое суток? Где твое оружие? – резко прервал его полковник и звонко ударил ладонью по столу.

– Плутал я. Партизаны там …мальчишки, со шмайсерами… Они меня хотели к своим отвести, но я сбежал… Они из засады меня взяли, сразу отняли автомат…, иначе бы застрелили! Как бы я до вас дошел, товарищ полковник? Ведь младший лейтенант Куприянов приказал…, смертельно раненый…

– Партизаны? – глаза полковника недоверчиво сузились, он повернулся вдруг помертвевшим от возмущения лицом к Павлу, – Какие еще партизаны? Все партизаны уже вышли к нашим. А это бандиты…

– Да нет же! Подростки, лет по шестнадцать… Сказали, у них не верят никому, взяли меня на мушку и повели, а я в кусты, в ручей…, ушел, в общем…, хоть и стреляли они… У них немецкое оружие…, трофейное.

– Так по кустам и носился все это время, будто ты носорог африканский, товарищ старший сержант, разведчик…? – впервые за все время подал голос подполковник.

– Да не был я в вашей Африке! – вдруг зло огрызнулся Павел, – Я к своим шел, к товарищу полковнику… Я же не знал…

Он хотел еще что-то сказать, но запнулся, потому что не мог теперь ни себе, ни им объяснить, кто тут теперь свой, а кто чужой.

Ставинский как будто понял его и решительно махнул рукой подполковнику, чтобы тот тоже замолчал.

– Я вам не верю, Тарасов, – тихо сказал Ставинский, – Лейтенант шел с заданием встретиться с нашим человеком. Это всё, что он должен был сделать. А ваш сводный взвод был придан ему в качестве боевого сопровождения… Сами же видели, что там в лесах делается! Бандиты, партизаны какие-то…, немцы…, все плутают. А вы мне тут несете невесть что! Лейтенант – не раз проверенный в бою человек, и не нами!

Полковник стремительно пошел к выходу, потом остановился у двери, взялся за литую в виде виноградной лозы ручку и буркнул напоследок:

– Накормите его…, голодный же! Они без пайков шли. …И заканчивайте поскорее!

Он бросил на Павла короткий, как будто даже с болью, взгляд. Тарасов опять вспомнил – Всеволод Алексеевич также посмотрел на разведчиков, когда в последний раз оставил их наедине с «Сотрудником» в школе, напротив этого же здания.

– Под трибунал пойдешь, Тарасов. Там все и рассказывай…, может, поверят…

Павел еще раз попытался доложить все это трибуналу, но там его никто не слушал, а сзади нетерпеливо топтался светлый, упитанный часовой и возмущенно дышал другой, высокий, тощий, очкастый брюнет.

Майор, председатель суда, холодно, волчьими глазами, посмотрел на Павла и, надев на кончик носа очки, зачитал короткий и ясный приговор. Бывший старший сержант Павел Иванович Тарасов полностью изобличен в предательстве, трусости и дезертирстве. Он позорно оставил боевые позиции, бросил на произвол судьбы своих товарищей, командира и, утеряв личное оружие, трусливо вернулся назад. Он не ранен, не измучен врагом, но он подло клевещет на офицера, выполнявшего боевое задание и, по-видимому, тоже уже убитого врагами. Павлу Тарасову не может быть никакой пощады, и по законам военного времени он приговаривается к расстрелу. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит.

Павлу приходилось знать о том, как это случалось с другими людьми, но это было все чужое, стороннее. Это не болело открытой раной, а лишь исподтишка иной раз саднило в душе. Но даже не пугало всерьез, потому что не могло придти и в голову, что когда-нибудь достанется ему самому. Он не мог даже представить себя на месте труса, предателя, дезертира. Что угодно, но только не это! Он – солдат, он – разведчик, он – русский человек, для которого на свете нет ничего важнее верности, чести и бесстрашия.

А вот теперь ему отчаянно хотелось понять, в чем же его вина, когда это он упустил что-то очень важное и как он должен был повести себя, чтобы не попасть в безвыходное, в позорное до невозможности, положение. И не мог найти ответа! Ведь выполнял задание точно и честно: и когда шел с отрядом, и когда вместе со всеми принял бой, и когда спасался, чтобы рассказать своим о предательстве лейтенанта с родинкой на виске. Так как же он должен был поступить?