Андрей Бинев - Тихий солдат

Павел не удивился этому рассказу, потому что сам в своей солдатской жизни всякого уже повидал. Однако тогда он как будто прикоснулся к чему-то очень тайному, даже пугающему, как черная тень в темной ночи. Очень уж это все подробно рассказал ему Куприянов, словно Павел сам там побывал. …Этот немецкий офицер на дороге, с веточкой, в высокой фуражке, …черные сапоги чистил и на них смотрел. Его улыбка, да еще, вроде бы, подмигнул… А капитан Рыклин всё понял и ответил ему дружеским кивком. Значит, действительно назначена была эта встреча именно в том месте и в то время. Он как будто дал зеленую улицу секретной колонне. Ведь в тех местах уже немцы были. Это точно! Иначе, какого черта туда тот офицер на машине приехал? Даже если наш, если разведчик, то не стал бы он рядиться в немецкую форму у нас в тылу. Получается, капитан, лысый этот, тоже все знал и вез своих почти по чужим тылам. Все это было странно, таинственно и глухо. В мире, подумал Павел, есть какие-то связи, какие-то нити, которые никто не видит обычным глазом. А эти нити как раз и передвигают людей, войска, и даже, наверное, историю с места на место.

Он еще не знал, как это правило очень скоро скажется на его судьбе и на судьбе младшего лейтенанта Куприянова.

Не знал он и как трагически сбудутся слова о том, что ради великой победы можно и родного брата угостить горячим свинцом.

О тяжелом ранении генерала армии Ватутина в разведке 13-й армии стало известно уже поздним вечером 29 февраля 44-го года. Вывод из строя командующего фронтом случай весьма редкий, даже по-своему, по-военному, экзотичный, но не единственный в истории той войны. Ходили слухи, что нападение на Ватутина было не случайностью, а намеренной, хорошо подготовленной засадой.

Разведчики и контрразведчики вообще народ крайне недоверчивый и в случайности, особенно, в такие, не верят. Получалось, что не то в штабе фронта, не то в одном из штабов 13-й или 60-й армий окопался немецкий разведчик, потому что о передвижении Ватутина и о составе его охраны и офицерского сопровождения знать могли только тут. К тому же, как выяснилось, за день до нападения Ватутин встречался с представителем Ставки Жуковым в штабе 13-й армии у генерала Пухова, и они вместе проводили рекогносцировку перед крупной фронтовой операции. Для этого и свиделись, якобы. А после того, как расстались, по дороге в штаб самого молодого командующего генерала Черняховского, а именно – 60-й армии, на Ватутина и было совершено то нападение. Спустя почти год (без девяти дней!), погибнет в Восточной Пруссии и генерал Черняховский. Там рядом тоже окажется Павел, и та смерть станет для него, если не роковой, то каким-то странным образом будет связана с этими событиями.

Это как раз те самые нити, которые никто не видит обычным глазом, но они оказываются крепче любого каната, потому что сплетены самой судьбой, а не человеком. Впрочем, если человек и принимал участие в том хитром плетении, то только как чей-то послушный и часто слепой инструмент.

Ватутин не хотел задерживаться в 60-й армии и торопился вернуться в Андрушовку, где в большом старом крестьянском доме располагался его личный штаб. Потому якобы дорогу и срезали по его распоряжению. Вот тут начинались главные загадки.

По словам офицеров разведотдела штаба 13-й армии, группа украинских националистов тогда же напала на тыловой обоз в трех километрах от того хутора, около которого был, по существу, смертельно ранен Ватутин. Случилось это на въезде в село Милятин. А еще одна немногочисленная диверсионная группа почти там же, только с другой стороны дороги, ведущей к Гоша, напала на грузовой автомобиль из тыловой службы 13-й армии. Один солдат был убит, остальные бежали, бросив машину и какое-то имущество. Пропало там что-нибудь или нет, не уточнялось.

Стрельба, которую услышал тогда майор Белошицкий на дороге к Милятину, как раз и была тем самыми нападением на обоз, и, как полагали в разведотделе, вполне могла быть организовано для того, чтобы кортеж Ватутина остановился около хутора в трех километрах от Милятина. А ведь в хуторе явно кого-то поджидали. Это определенно была засада. Направить туда, по тылам двух армий, диверсантов могли лишь со специальной целью. Они, похоже, и не собирались захватывать командующего. Его решено было ликвидировать. Да ведь и попали только в него. Пусть в бедро, пусть не сразу на смерть, но дело было сделано.

Мигом по штабу армии пополз слух, что нападавшие были не немцы и не просто ОУНовцы (Организация Украинских Националистов), а их особое элитное подразделение военной жандармерии и контрразведки, называемое часто БСБ. Это было что-то вроде оуновского СМЕРШа, куда набирали только опытных бойцов и профессиональных разведчиков, когда-то работавших в антисоветском подполье и забрасывавшихся в тыл к Советам. А еще в СМЕРШе выяснили, что среди диверсантов был какой-то венгр, офицер эсесовского боевого отряда, великолепный стрелок. Ему, рассказывали, для попадания в цель совсем даже не нужна была специальная винтовка и оптический прицел. Он мог справиться и с обычным, штатным оружием. А еще говорили, что среди жандармов ОУН было несколько немцев, великолепно говоривших по-украински и по-польски. Они как будто тоже были офицерами СС, специально внедренными к украинским националистам.