Андрей Бинев - Тихий солдат

Стоим, ждем, скучаем. Трое водителей, …шоферов, значит, чего-то там делают, колдуют. Говорят, насос пробило камнем с дороги. Ну, взяли канистру с горючим, от нее трубку прямиком под капот…, и тот красноармеец, который кнопку должен давить, еще и канистру на коленях держит. Ну, чтобы горючее, значит, напрямую…без топливного насоса. Вот такие умельцы у нас!

Поехали дальше. «Эмка» с лейтенантом отстала, третьей идет почему-то, а мы с моим тронутым лысым капитаном НКВД Рыклиным и с казахом, который по казарам хотел стрелять, в самой голове колонны. Заканчивается, вроде бы, лес, а впереди как будто большая поляна, опушка, в общем, а дальше поле и опять лес. Вижу издалека, дорогу пересекает другая дорога, тоже грунтовая, но шире нашей. И вдруг, не доезжая метров двадцати, выскакивает немецкая легковая машина, с открытым верхом. Вся лаковая, блестит…, а вообще – черная она была, как сапог. А за рулем сидит немец, в высокой фуражке, офицер. Останавливается у опушки, прямо поперек дороги. Хоть уже и ночь, а небо все равно светлое, ясное… Все видно, почти как днем… Только солнца нет.

Выходит, значит, этот офицер, высокий, худой…, прямо красавец, …в перчатках, понимаешь…, ну, сам знаешь, как у всех важных фрицев…, погоны плетеные, опять же в сапогах. Ладный такой!

И тут мы останавливаемся. Всей колонной, конечно. Мой капитан, Рыклин этот, медленно достает свой ТТ, весь прямо багровеет. На меня косится. Я палец кладу на кнопку. Все, думаю, хана! Кранты, значит! Сейчас надавлю и все – к господу богу на праздничный ужин. Потому как машины близко друг к другу стоят и все сразу сдетанируют. Думаю, лейтенант тот со своими саперами заминировал установки, должно быть, надежно! Как следует, сделал! Казах руками в руль вцепился, смотрит через стекло на немца, а я даже глаза боюсь поднять. Только соображаю, сейчас капитан стрельнет из пистолета и всё! Это ведь сигнал для всех. Немец-то, небось, не один. Засада это! Сейчас нас будут окружать. Это я так решил… А немец, вижу краем глаза…хотя больше на свой палец гляжу…боюсь нажму со страха…, ну вот…, говорю, немец поднимает длинную веточку с земли, ставит ногу на порог машины и веточкой давай грязь счищать, а сам на нас с улыбочкой поглядывает. Потом…вот те крест! …подмигивает! Я на капитана зырк… А он головой кивнул и тоже, вроде бы, смеется, тихонько так. Может даже и подмигнул в ответ. Вдруг немец, не спеша, садится в машину и трогает ее с места. Раз и исчез! Как не было его! Только веточка валяется посредине дороги.

Капитан выдохнул и палец мой своими пальцами от кнопки отжимает. Медленно так, но сильно. Чуть не сломал мне палец! Поехали, говорит он нашему казаху, чего щуришься! Дорога свободна. К утру будем на месте. Прямо, говорит, давай, через поле жми и вдоль леса! Там на проселок и до железки! Нет там немцев. Как будто теперь все точно знает. Это, вроде как, немец ему намекнул.

Ну, доехали мы до одной станции… уже к рассвету. Пустой эшелон стоит с платформами, паровоз дымит себе тихонько. Вроде, никого больше…, и вдруг со всех сторон выскакивают наши и к капитану. Ждали, выходит, маскировались тут. А дальше машины стали грузить на платформы и сверху еще одним слоем брезента покрывать. Пока окончательно не рассвело, все чин чинарем сделали. Охрана, которая с нами ехала, погрузилась в тот эшелон, на каждую платформу по двое – по трое, и всё! А капитан с нами остался, он вроде как, свое задание выполнил. Обнял он меня и говорит, пойдешь в войсковую разведку теперь. Почему, спрашиваю, удивляюсь! А он отвечает, потому что вижу, сообразительный. И палец у тебя крепкий! Ведь рванул бы? Ну, рванул бы? Я смеюсь, …отвечаю: а как же! С нашим удовольствием, мол! За милую душу! Он хлопнул меня по плечу и вдруг опять строго спрашивает, супится, шишки свои вперед выставил: а немца того запомнил? Вдруг, мол, встретишь? Узнаешь? Я сразу понял, что к чему, и прямо ему говорю – у меня зрение слабое, товарищ капитан. И память, можно сказать, девичья. Так что, я того немца даже и не видел. А он опять смеется. Вот, мол, с таким зрением нам люди и нужны. А у меня, земляк, сам понимаешь, глаза-то как у волка…и нюх, понимаешь… Вот так я в разведку, значит, и попал. В той же, можно сказать, родной 13-й армии, где и получил потом заслуженные офицерские погоны. Он меня туда лично рекомендовал, письмо дал. Можно сказать, приказ… Ему верили!

Сам он, однако, погиб. Уже через две недели. Мы с трудом пробились обратно в Могилев, но немец-то пёр уже по всему фронту. Как раз к эвакуации штаба поспели, а во время одной бомбежки лысого того капитана наповал убило, здоровенным осколком: половину его шишковатой головы как клинком срубило. Я сам видел. Эх! Жаль мужика! Хоть и тронутый, но кремень был. Рыклин, значит, Иван Матвеевич. Без карты ехал…, и с немцем тем, выходит,…заранее договорился… Кто он, что он? Не знаю. И ведь мы точно ко времени подъехали к перекрестку…за лесом, у поля. Вот как бывает…! Разведка, она ведь и есть разведка. Такая мудреная хитрость, я те доложу! Тут, земляк, все идет в работу. Как в драке – кулак, так кулак, нож, так нож, а уж коли придется горячим свинцом даже собственного брата угостить от души, так и это, ради великой победы, сойдет. Не взыщи!