Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста

— Ловко! — одобрил Вася. — Только и остается, что залезть в самую глухомань и жить там в хибаре. Только насчет того, что ангелы или там птицы будут хлеб с молоком носить там, колбасу, огурцы, вермишель или хотя бы бомжовку вьетнамскую, — это, хых, хы-хы-хы-хы…

— А давай, Фасечка, и попробуем, — сказала Валя.

— Да мы и так уже, можно сказать, в эксперименте.

— Чиво?

— Ну, пытаем судьбу. Или она нас пытает… Но кто-то нас точно пытает. Гоняет. Обло-Лаяй, конечно, кто ж еще. Но кто, спрашивается, меня за язык дергал… Писать против Облы? Вот это мне и самому непонятно… хых… Жил бы себе тихонько офисным планктоном, ездил в Турцию. Фотки потом выкладывал бы… Купил бы самую крутую камеру «Фуджи». Что мне Обло-Лаяй и попы?.. Нет же. Вот и на, дерьмо, зараза…

Валя попросилась на берег. Пришлось причаливать. Она вылезла и отошла в сторонку. Вася тоже хотел выйти и размять ноги, спину, но медлил… Валя громко пукнула. Вася тихо просмеялся и все-таки выбрался на землю, начал похаживать. Бернард один остался в лодке.

И мог бы уплыть. Дерзко у-уплыть, и все.

Валя появилась из темноты, присев на корточки, стала полоскать руки. Вася отошел подальше и помочился, глядя на звезды. Вернувшись, он сказал, что как-то видел сон про лифт, превратившийся в ракету. Дело было так: вошел в лифт в обычном доме, двери захлопнулись, он смотрит, а кнопок-то нет. Чисто на панели. Ни одной кнопки. Но лифт поехал — вверх. Вверх и вверх. И так долго он ехал вверх, что ясно уже стало: лифт должен лететь над крышей того дома. И еще выше. Как ракета. Жаль только, что никаких иллюминаторов там не было. И так он ничего и не увидел больше…

— Не знаю, есть ли еще на свете миры, — говорил Вася, забираясь в лодку. — Может и есть. И вот интересно, там тоже Обло-Лаяй резвится? Или по-другому устроено? И нет никакого государства. Вообще. И не было. Ни границ, ни ракет, ни министерств, ни партий, ни попов. Планета Анархии. И женщин, между прочим, никто не угнетает. Все ходят голые.

— Ох-ма, как это, Фасечка?

— Тело тоже надо освобождать от одежд.

— А чиво ж ты сам отворачиваешься все? — вдруг спросила пытливо Валя.

— Ничиво! — передразнил ее Вася. — Не хочу порабощения, понятно?

— Не-а, — призналась Валя.

— Ладно, вперед, по звездам к иным мирам.

И лодка и вправду пошла по пятнам звезд, как по леопардовой сияющей шкуре, бесконечной, податливой и непостижимой.

Под утро Вася уже еле греб. А Валя спала. — И уже стояла в церкви среди обшарпанных стен. На полу валялись разбитые кирпичи, стекла, тряпки. И осколки заскрежетали под чьими-то ногами. Кто-то шел твердо, железно, неумолимо. Валя почувствовала, как глаза наполняются горячими слезами. И вот появились двое, один в панцире, в шлеме, плаще, другой одет просто, видно, слуга. И мне стало страшно. Кручу головой… И вижу: в куполе синеет небом дыра. А вниз спускаются вроде лучи. Как лестница. По ней я и попала на купол. Заглянула снова в церковь сверху, а церковь вся обновилася. Стены крепкие, оштукатуренные, изукрашенные. Всюду свечи. Тихое сияние. Но тут я поняла, что церква эта очень-очень высока. Ну просто невероятно, мамочки! И я приблизилась к краю. Глянула вниз. Жуть! Там мураши шевелятся — а это люди. Целые толпы. И я вдруг взяла и, сложив руки рупором, крикнула: «Эй!» И крик долго летел вниз, наконец долетел, и мураши замельтешили быстро. Вот счас как разбегуся! Да как сигану!

А там неожиданно толпы взбаламутились, послышались вопли-крики. Смотрю: какая-то силища просто зачерпывает их, этих мурашей, да и перемешивает. И тут вдруг появился кто-то снизу, взлетел, что ли, и отдал мне что-то такое стеклянно-горячее, кровавое, дрожащее. И я взяла это и понесла, понесла-а, а оно делалось прохладнее, тверже. И я подняла это в руках и показала кому-то, кто был больше этой церквы…

Светало. Вася часто оставлял весла и осоловело озирался. Надо было подыскать место для ночевки. Какой-нибудь лес. Но места были сирые, безлесные, там-сям торчали одиночные деревья, ну или несколько деревьев, кусты. Вася так устал, что готов был хоть где остановиться. Кое-как спрятаться да и заснуть. А ведь еще надо было наварить на целый день каши, вскипятить воды для чая. А вдруг в это время и появится Эдик на фиолетовой лодке? Сразу учует дым.

— Э-хо-й!

Вася вздрогнул. Огляделся.

— Ээй!

Чей-то голос? Явно же не птицы, как в том леску. И тут Вася увидел на правом берегу фигуру. Там стоял человек. Там стоял человек.

Вася перестал грести.