Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста

Ворон снова летел над березами, каркал. Но уже и Вася его не слышал, спал.

Специальная служба, эти люди, офицер и рядовой преследуют меня. Причина мне известна: я умею летать. Скрываясь, бегу и ныряю в лабиринт. Дальше — в лабиринте, те — за мной. Вот более широкое место. Но здесь какие-то мастера. Что они делают? Сшивают некую сферу, как бы сами небеса. Хыхыхы!.. Надо вырваться, — начал разрывать ткань, временами впадая в экстаз от предчувствия неслыханной свободы; ткань утончилась — и тут я понял, что сверху в оды и если я прорву пленку, то они хлынут. Что же предпринять? И эти из службы поимки таких, как я, тут как тут — цап! Ведут за руки по лабиринту. Но когда мы выходим, они смотрят куда-то в сторону, отпустив мои руки, и я — прыг! Побежал, за углом схватил сажу и вымазал ею лицо. И они пробегают мимо черной стены, в которую вжимаюсь я. Я почти свободен. Но еще в каком-то замкнутом пространстве. Из него надо выбираться. Как? Как?..

Иду дальше и натыкаюсь на старый стол без одной ножки, вместо ножки полено. И на этом столе среди всяких тряпок, каких-то обломков, перьев сумка матери. Точно, это ее сумка, привезенная из Болгарии, ярко-коричневого цвета. Она ездила в Болгарию по путевке, приперла оттуда палас, кучу кофточек себе и платок полоумной бабке, а мне подарила комбинезон с оторванными пуговицами, его она купила в комиссионном магазине. У нас такие не продаются, говорила она. Пуговицы пришила, срезав их с моего старого костюмчика. Бегемотиха. Моя мамаша — Бегемотиха. Неповоротливая, жадная, как и полоумная бабка, подарившая мне на день рождения пробки от шампанского. Изорвать, что ли, эту проклятую сумку? Или попытаться спрятаться в ней? Да в ней-то она и отнесет меня в службу поимки. И я слышу, как она приближается, сопит своими огромными ноздрями…

Вася и Валя спали полдня. Первым очнулся Вася и сразу увидел верхушки берез. Обвел взглядом свое ложе. Увидел Валю. Пошевелился, сел. Вода, березы. Или вода, березы . В глазах, а точнее в сознании у него двоилось. Может, действительно, березы, вода, лодка, эта девушка ? И все остальное? Вася чихнул. Потом еще два раза. И разбудил Валю.

— Хорошо, что ты проснулась, — сказал он.

Валя хлопала глазами, наверное, тоже не в силах осознать в полной мере эту действительность.

— А то мне уже мерещится, что я это вижу во сне, — добавил Вася. — Но… чувствую уже зверский голод. Вот голода во сне я никогда не испытывал. Это один мой друг, Кирилл Дхарма, как-то заметил, что все, может, и в самом деле иллюзия, но вот голодный желудок — реальность. Он не дурак поесть, потому и позволяет себе такие выпады против учения. Ну, как некоторые мусульмане. Мол, пророк запретил пить пальмовое вино, а про водку ничего не говорил, ххыыы… И про анашу не говорил. Вот они и обдалбливаются. Ну, Вальчонок! Доброе утро! То есть день… Новый день после нашего потопа. Хы-ыы. Давай будем обедать уже.

— Здесь? — сипло спросила Валя.

— Ну. А что? Березовые хоромы. У китайцев красный терем, у нас — березовый. Чем плохо? Мне нравится. Только бы еще горелку, баллончик с газом. Вот что надо.

Валя зашевелилась, начала выбираться, зевая, отбрасывая пряди волос с лица. Вася просил ее достать из рюкзака хлеб, консервы, сыр. Валя послушно начала копаться в рюкзаке и вдруг испуганно посмотрела на Васю.

— Ой, а мне надо, Фасечка.

— Чего?

— Ну… поссать! — выпалила Валя.

— Как всегда, — посетовал Вася. — Где я тебе горшок возьму? Проклятье. Давай перекусим, и я погребу куда-нибудь. Должна же здесь быть земля. Не всемирный же это потоп, зараза.

— Но я уже не могу терпеть.

— Ну ты кувыркнешься в ледяную водичку! Или лодку затопишь… А где наш святой?

Валя тут же перекрестилась. В панике она посмотрела на Васю.

— Бернард, Бернард, — стала звать.

Кролика нигде не было видно.

— Бернард, Бернард, — все заунывнее и жалобнее звала Валя.

И кролик вдруг на самом деле вылез из вороха вещей. Валя схватила его и поцеловала между ушей. И снова поцеловала.

— Ты хотя бы элементарную гигиену соблюдай, а?

— Чего?

— Ну, может, у него глисты.

— Бернард чистый, — истово ответила Валя.

— Мол, у святых не бывает глистов?

Валя перекрестилась, прижимая другой рукой кролика, себя и кролика и перекрестила.

— Ну, в общем — защеми как-нибудь, — сказал Вася, отталкиваясь от берез.

Ему быстро удалось высвободить лодку, и он взялся за весла.