Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста

Валя и Митрий Алексеевич с молчаливым почтением наблюдали за Васей. Он иногда исподлобья взглядывал на них, шмыгал конопатым носом и улыбался, сквозя прорехой в зубах. Затем порезал ржавыми садовыми ножницами две другие банки и обрезки положил в раствор соды для стирки, прокипяченный вместе с гашеной известью; потом распотрошил одну батарейку, вынул из нее угольный стержень, соединил его проводом с отрицательным полюсом и опустил в раствор в банке. И стал ждать.

Процесс добычи олова начался. На угольном стержне оседало олово. Вася блаженно щурился и лыбился. Потом он попросил какой-нибудь металлический лоток. Митрий Алексеевич долго искал и наконец обнаружил нечто продолговатое. Вася счистил туда со стержня губчатое олово, поставил лоток на плитку, и вскоре олово превратилось в небольшое чистое пятно. Когда все остыло, Вася извлек оловянную медальку.

— Вуаля! Как говорлят на Елисейских Полях! — воскликнул он, демонстрируя зрителям плод своего искусства.

— Браво, — сказал Митрий Алексеевич.

— Фасечка!.. — Валя задохнулась от восхищения.

— Этого нам хватит, чтобы все припаять, — заявил торжествующий Вася.

Он снова водрузил на стол потроха компьютера, включил настольную лампу, опять накаливал конец скрепки, зажатой плоскогубцами, совал его в содовый раствор и в олово.

Валя с надеждой посматривала на черный прямоугольник экрана, суливший так много, а пока лишь отражавший внутренности этого дома в раскисших, заброшенных и заросших уже кустами и молодыми березками и осинками полях, точнее — башни со старыми железными кроватями, стульями с высокими спинками, с изразцовыми птицами на печке и живыми птицами — в самом деле живыми? — с живыми птицами за сеткой. И мастеровитого, как оказалось, Васю Фуджи, непонятного Митрия Алексеевича и Валю, беглянку ленивую да хорошо поющую какие-то совсем фантастические, но в общем понятные песни. А на улице уже неслась настоящая метель. Где-то гремело железо. Снежинки были крупные, как обычно весной. Они залепляли стекла окон и тут же таяли.

Вася еще не успел все закончить, как вдруг лампа погасла.

— Видно, обрыв, — меланхолично проговорил Митрий Алексеевич.

— Вот зараза! — воскликнул Вася. — Чуть-чуть осталось.

Митрий Алексеевич вставил обратно батарейки и начал светить Васе. Вскоре тот все закончил. Но что толку?

— А как жа… как жа… дипслей? — спрашивала Валя.

Она была крайне разочарована. Черный прямоугольник обманул ее ожидания. Вместо сказочных далей он отражал все то же: внутренности башни, печку… А где же Новая Зеландия?

— Фасечка, а де Новая Зеландия? — спросила Валя нетерпеливо.

— Хых, хы-хы-хы, — смеялся Вася горько. — На этой великой равнине произошел облом. Картинки отменяются.

— И Елисейские Поля? — с обидой вопрошала Валя.

— Ну… вообще я могу вам представить, так сказать, умственные картинки, — вдруг сказал Митрий Алексеевич.

Валя и Вася посмотрели на него.

Митрий Алексеевич кашлянул в кулак.

— Мне довелось там побывать.

— Во Франции? — спросил Вася, собирая компьютер.

— Да, там, в гостях у галлов.

— Во Франции? Дядечка? — эхом повторила Валя, глядя на него во все глаза.

— Да. Прямо на Елисейских Полях.

— Фасечка! Слышал? — спросила Валя.

Митрий Алексеевич взялся было за кисет, трубку, но оставил все и прилег на свою койку, заложив руки за голову. Валя пододвинула соседний стул и, поставив на него ноги, обхватила колени. Вася еще завинчивал шурупы. Птицы молчали. За окнами летел снег. От печки шло покойное здоровое тепло.

— Ну, в качестве замены, — пробормотал Митрий Алексеевич и начал свой рассказ.

И самолет поплыл вверх и вынырнул из серой водянистой мглы — в левый борт ударило солнце, вспыхнули спинки кресел и головы пассажиров. Самолет шел над белой тундрой облаков, под нею расстилалась Европа.

Европа…

«Лечу, Архипушка!» — хотелось горланить. Вылету все что-то препятствовало. Затем начались мытарства с оформлением визы. Визу мне оформили, но, когда я уже в аэропорту направился к пограничникам, произошла заминка, явился какой-то товарищ в штатском, посмотрел мой паспорт. С меня обрушился потопад, весь взмок… Неужели, думаю, все? Ну?.. Накрыли. Нет, нет… Оказалось, в визе не выставили дату. Билеты пришлось сдать и поворачивать оглобли. Я был бледен. В первой же забегаловке по пути домой хлопнул двести граммов. Это был мой первый вояж за границу, не считая одного перелета в восточные края. Но там все было по-другому: никаких загранпаспортов, виз, вещмешки с сухпаем, автомат, каски, шинель, сигареты «Столичные», и все. А сейчас я летел свободным человеком в свободную страну, в город, о котором много слышал.